Тень последней луны - [12]

Король оглянулся — писец следовал за ним. Махнул головой — тот поспешно приблизился с табличкой и стилосом.

— После погребения организовать раздачу еды и вина в память о королеве. Повелеваю зарезать десять свиней, двух быков, с десяток коз. Пошли гонца начать подготовку сейчас. Пусть пекут десять возов хлеба, пусть выкатят десять бочек вина, десять пива. Городские патрули усилить, во избежание беспорядков, когда напьются.

На секунду ему стало так же горько, как в тот момент, когда он понял, что Мирры больше нет, но то безумие прошло. Король обязан распоряжаться собой для того, чтоб распоряжаться всеми.

***

Когда-то, больше из блажи, чем по необходимости, больше из прихоти, чем от мыслей о грядущем, Скер дал работу двум архитекторам, приплывшим на торговом судне из разбитого Тривейского союза, — построить мавзолей.

За два года на крутом скалистом берегу, со всех сторон обдуваемый ветрами, вырос причудливый и мрачный дворец Снов. В нём — храм тотемного зверя, расписанный фресками из сказаний, жилище жрицы, коридоры, четырьмя путями ведущие в погребальный зал, и множество склепов для всего королевского рода. Да вот только покоиться там предстоит лишь троим — хватило бы обычного кургана — незабвенной супруге его, Мирре Благодетельнице, самому Скеру, если Великие Воды не заберут его тела, а третий склеп, вернее, первый, уже давно стоял запечатанным. Самый маленький, не больше лодки, с давным-давно истлевшим телом мертворожденной принцессы. Больше у королевской четы детей не было.

Трон Мирры поставили у алтаря, словно она пришла помолиться и принести жертвы зверю рода. Там уже ждала вторая жрица. В косматой шкуре, в витом головном уборе из тонкой овечьей кожи, с голыми руками и ногами, блестящими от масла, жрица воскурила в жаровне душистые травы. С пением обратилась к зверю рода, и дворцовые женщины повторили хором, затянули низкие ноты. Скеру отстранённо подумалось, что было бы даже красиво, если бы хоронили не Мирру. Только не её.

Жрице подали перепёлку, она бережно приняла её в ладони, ловко отрезала головёнку и бросила в огонь. Затем полила тлеющие угли кровью, бьющей из шеи, плеснула вина — и всё утонуло в густом дыму. Все в храмовом зале чего-то ждали и смотрели на короля.

— Спросите, ваше величество! — шепнул старый советник.

Скер очнулся.

— Что говорит зверь рода? — громко задал ритуальный вопрос король.

— Что королева в месте светлом, — ответила жрица.

— Что говорит зверь рода? — второй раз спросил Скер.

— Что королева в месте богатом, — прозвучало из клубов дыма.

— Что говорит зверь рода? — в третий и последний раз спросил король.

— Что королева в месте мирном, — ответила жрица.

Носилки снова подняли, трижды обнесли вокруг алтаря с жаровней, и погрузили в склеп, лицом ко входу. Вслед за нею погрузили любимую собачку и белую лошадь королевы, убитых легко и быстро, кувшины с мёдом, зерном и золотом, корзины с изюмом и жемчугом. Жрица окурила камеру благовониями и вот уже трое гвардейцев подступили с огромной плитой, подогнанной каменщиками точно по размеру входа. Большие, сильные мужчины с натугой волокли камень, жилы на их руках и шеях вздулись, тела блестели от пота.

— Дай сюда! — сказал Скер, нетерпеливо мотнув головой в сторону. За этот жест его и прозвали Либрским Быком.

Гвардейцы отступили. Он обхватил плиту огромными руками, упёрся плечом, коленом, напряг железные мускулы и толкнул. Последний взгляд вглубь склепа, тупая и бессмысленная надежда вдруг поймать её ответный взгляд, но камень наполз на проход неотвратимо, будто не сам король его толкал, а отвернувшаяся от него судьба. Неподвижное мёртвое лицо поглотила тьма, камень вплотную стал на место, гранитная стена сомкнулась.

Позже, когда Скер давал обед в зале для пиршеств и принимал соболезнования вассальных и союзных владык и владычиц, это был уже привычный всем король, быть может, более мрачный и молчаливый, чем обычно.

— Покоя королеве, — говорили они, приближаясь.

Скер кивал головой или прикрывал глаза в знак того, что услышал, что признателен.

— Да здравствует король, — говорили они, отходя, чтоб освободить место для других соболезнующих и занять своё кресло за длинным столом, соответственно рангу.

Скер знал, что большинство из них рады смерти королевы. Что не пройдёт и месяца, как они начнут наперебой предлагать ему своих дочек, в надежде, что одна из них сможет занять место Мирры в его постели и его сердце.

— Покоя королеве, — произнёс девичий голос.

Скер кивнул, как обычно, едва глянул, и уставился во все глаза. Ему будто оплеуху отвесили. Перед ним стояла высокая девушка с прямыми тёмно-русыми волосами и сжимала в руках вышитую кожаную шляпу владычицы острова. Слишком худая, чтобы быть женственной, обнажённые руки рельефны, как у юного воина, одно плечо исполосовано шрамами, будто в бою побывала. Король готов был поклясться, что где-то её видел. И даже вроде как вспомнил где, но с раздражением прогнал эту мысль.

Она держалась удивительно свободно, не кокетничала как придворная дама и не отводила взгляд, как вассальная владычица, словно каждый день общалась на равных с королями или, наоборот, отродясь их не видывала.