Тень под землей - [45]

Я помню одно утро. И не потому, что оно было особенно прекрасным. Так же, как всегда, розовело безоблачное небо, отражаясь в воде. Такими же розовыми казались верхушки сосен. Но в это памятное утро у меня не было тех розовых надежд, с которыми я приехал сюда на испытания.

Мы уже целую неделю ездили с двумя аппаратами по району, где были обнаружены следы редкого металла — рубидия. Через два дня должна приехать комиссия и сделать свое заключение о практической пригодности нашего аппарата. Но нам еще нечем было похвастаться. Мы не нашли ни одного месторождения. Взятый нами «Всевидящий глаз» тоже ничего не обнаружил. Его экран, как правильно заметил представитель Института редких металлов, часто темнел, что указывало на присутствие в земле металла, но какого — неизвестно. Этого не мог определить «Всевидящий глаз». Наши новые аппараты находили разные металлы, однако нужного нам рубидия мы не встречали.

Валя с нами не поехала. Она хотела во что бы то ни стало закончить сборку прибора «СЛ-3». А для него еще не были готовы призмы, их обещали дать через три недели. За это время Валя собиралась пополнить книжку индексов.

Вместо Вали со мной и Андреем поехал техник Сандро Беридзе. Несмотря на темпераментность характера, он бывал очень усидчив, когда брался за исследовательскую работу.

В экспедиции Сандро оказался незаменимым. Он отлично знал силовое хозяйство аппаратов, которые работали на аккумуляторах Ярцева.

— Будьте уверены, — убеждал нас Сандро, — у меня аккумуляторы никогда не откажут.

Они в самом деле никогда не отказывали, аппараты работали исправно, но тем не менее рубидия мы не нашли.

Я, помню, сидел тогда на берегу, думал обо всем этом и смотрел на высокие известковые ступени, спускавшиеся к реке. По ним могли бы шагать только великаны. Я даже представил их живыми.

Наконец мне надоело бесцельное созерцание красот природы, я со злостью бросил камень в воду и побрел к палатке. Навстречу мне шли с полотенцами Андрей и Сандро: видимо, решили искупаться.

Сандро, по обыкновению, все время вертел головой и удивленно смотрел на окружающее, словно впервые увидел мир. У него был острый глаз и настоящее любопытство исследователя.

В этот раз его заинтересовал шофер. Он лежал на спине под машиной, разбросав по земле ноги в огромных желтых ботинках. Сандро дернул Андрея за рукав.

— Смотри, — указал он взглядом на башмаки, — как две сковороды с яичницей.

Андрея привлекло другое. Он остановился у машины и концом полотенца провел по никелевой решетке радиатора. На полотенце появилось рыжее пятно. Ярцев досадливо поморщился и недовольно сказал шоферу:

— Вот что, молодец, у тебя совесть есть? Неужели ты не видишь, до чего машину довел?

Шофер с недовольным видом вылез из-под кузова.

— Сырость здесь большая, — проворчал он. — Каждый день вытираю. От реки, что ли?

Парень вертел в руках тряпку, покрытую грязными бурыми пятнами.

Сандро снисходительно и в то же время понимающе смотрел на его растерянное лицо.

— Нельзя спокойно смотреть на эту рыжую проказу, — с неожиданной горячностью заговорил Андрей, стараясь убедить шофера. — Ты подумай, сколько нужно затратить труда, чтобы превратить бесформенный кусок руды в этот радиатор. Сотни часов! Не сосчитать! — Он выхватил линейку из кармана и выразительно помахал ею. — И если мы не будем ухаживать за металлом, сохранять его, то весь наш труд превратится в рыжий порошок. Тебе это понятно?

Мне было жалко смущенного парня: он не знал, что ему делать, — то ли скорее вытирать радиатор, то ли слушать лекцию строгого начальника. Надо было как-то смягчить неуместную горячность Андрея, поэтому я стал доказывать ему, что он преувеличивает опасность, что человек успешно борется с упрямством природы. Он придумал различные способы предохранения металла от окисления: тут и хромирование, и кадмирование, и никелирование, и оцинковка, и окраска. Я также усомнился в виновности шофера, утверждая, что облицовка радиатора заржавела давно.

Однако Андрея трудно было убедить. Его уже не интересовала первопричина нашего спора, он позабыл о шофере и с упорством, достойным лучшего применения, стал защищать свои принципиальные позиции.

— Ты говоришь о разных покрытиях, никеле, хроме, кадмии, о всяких таких известных вещах, — доказывал он, — но, несмотря на все эти способы защиты металла, человечество теряет из-за ржавчины ежегодно половину всего добываемого железа. Сколько труда пропадает даром! И все почему? Я уверен, что по крайней мере половина уничтожаемого ржавчиной железа пропадает именно потому, что мы еще не научились его хранить как величайшую ценность, как золото! Да, да, именно как золото, — подчеркнул он, поймав недоумевающий взгляд шофера. — Это наша сила. Чугун, сталь — ведь это наравне с углем, нефтью первые показатели, определяющие наше хозяйство и его оборонную мощь. Андрей пристально взглянул в глаза шофера. — И вот эта ржавчина на радиаторе, и вон те ржавые болты на колесах — все это непоправимые потери в нашем хозяйстве. Когда я иду по улице, — продолжал он, — и вижу проржавевшую водосточную трубу, мне хочется взять ведерко с краской и самому густо закрасить эти рыжие лишаи… Я иной раз думаю, что надо бросить все наши фокусы с аппаратами и заняться более полезным делом: поисками нового способа предохранения металлов от ржавчины, абсолютно надежного, не похожего на все существующие. Вот это, я понимаю, благодарная работа для исследователя. Сколько металла можно спасти!..