Тень Победы [Новое издание, исправленное и переработанное] - [43]

По смыслу обеих игр высшее командование Красной Армии совершенствовало в них свое умение наступать, а не  обороняться.

П. Бобылев. Газета «Известия», 22 июня 1993 г.

1

Действия германских и советских генералов были почти зеркальным отражением друг друга. В Германии играли в те же игры — правда, с опережением в один месяц. Однако разрыв во времени в действиях советского и германского командования медленно сокращался.

29 ноября 1940 года в Берлине началась большая стратегическая игра на картах. Руководил игрой первый обер-квартирмейстер генерального штаба сухопутных войск генерал-майор Фридрих Паулюс. Отличие состояло в том, что в Москве проводилось две игры, в Берлине — одна, но она была разделена на три этапа.

Первый этап — вторжение германских войск на территорию СССР и приграничные сражения.

Второй этап — наступление германских войск до линии Минск — Киев.

Третий этап — завершение войны и разгром последних резервов Красной Армии, если таковые окажутся восточнее линии Минск — Киев.

После каждого этапа игры следовал разбор. Общий разбор всех этапов игры завершился 13 декабря 1940 года. Через 19 дней начались стратегические игры в Москве, вторая из которых, как мы теперь знаем, была успешно завершена 11 января 1941 года.

Историю пишут победители. Архивы вермахта были захвачены Красной Армией, и наши историки продемонстрировали всему миру агрессивную сущность германского империализма: вот какие у них были замыслы! А наши архивы были крепко заперты. Это давало возможность пропагандистам говорить, что советские генералы, адмиралы, маршалы и сам товарищ Сталин страдали миролюбием в тяжелой хронической форме. Это состояние «Военно-исторический журнал» (1990. № 1. С. 58) описывал так: «Советский Союз — мирный, еще не проснувшийся от своего пацифизма, несмотря на только что закончившуюся войну с Финляндией».

Миролюбие и пацифизм товарища Сталина и других товарищей вызывают сожаление и сочувствие, но при внимательном рассмотрении любой читатель мог обнаружить в рассказах ученых товарищей и великих героев почти неприметные шероховатости и нестыковки. Вот они-то и указывали на то, что не все было так, как нам сегодня рассказывают.

Пример. В 1980 году в издательстве «Наука» выходит в свет официальный труд «История советской военной мысли» (Коротков И. А. История советской военной мысли. М.: Наука, 1980), подготовленный Академией Наук СССР и Институтом военной истории Министерства обороны СССР. В этом труде на странице 142 сообщается:

В начале 1941 года были проведены две оперативно-стратегических игры на картах (с 2 по 6 января и с 8 по 11 января). Разыгрывался начальный период войны: вариант нападения «западных» и оборона «восточных».

Начиная с середины 1950-х годов звучало множество заявлений о том, что в январе 1941 года «восточные» отрабатывали приемы отражения агрессии «западных». Рассказам о нашем врожденном миролюбии мы привыкли верить на слово. Но следовало обратить внимание на совсем неприметный пустячок. Во всех официальных исследованиях речь шла о двух играх, а в мемуарах Жукова сообщается, что была только одна игра. Наши историки должны были указать Жукову на неточность или искать ошибку в своих исследованиях. Но они этого почему-то не делали.

Вот, например, академик Анфилов рассказал о том, что якобы имел несколько продолжительных бесед с Жуковым и что Жуков якобы сообщил ему множество интересных вещей о предвоенном периоде и о начале войны. Допустим. Сам Анфилов пишет о двух оперативно-стратегических играх (Анфилов В. А. Бессмертный подвиг. М.: Воениздат, 1971. С. 137). Разница во времени между выходом первого издания «Воспоминаний и размышлений» Жукова и книги Анфилова — два года. Получается, что почти одновременно маршал и академик сообщили миру разные версии одного события. По Анфилову были две игры, по Жукову — одна. И примерно в то же самое время маршал и академик встречаются, вместе пьют чай и беседуют о высоких материях. Вот бы академику Анфилову и воспользоваться моментом: Георгий Константинович, по моим сведениям, было две игры, а вы пишите об одной. Кто из нас прав? Давайте разберемся!

Да и Жукову не мешало бы сделать встречный шаг. Положение обязывало. Он — величайший полководец XX века, перед ним академик Анфилов — величайший эксперт в вопросах начального периода войны. Жукову следовало просто ради интереса прочитать книги Анфилова, а, прочитав, следовало выразить изумление: я помню только одну игру, а вы, уважаемый, пишите о двух. Один из нас заблуждается. Давайте вместе искать истину.

Но истину не искали — ни вместе, ни раздельно. Нестыковок в своих бессмертных творениях эти двое не замечали, и устранить их не спешили. Да почему же?

Потому, что расхождения были только в мелочах, а в главном оба врали об оборонительной направленности игры (или двух игр). И ни тому, ни другому, ни целой ватаге номенклатурных вралей не было резона вникать в детали и ворошить подробности.

Но вот прошли годы, и выплыли подробности тех игр, и оба они, величайший полководец и величайший исследователь начального периода войны, оказались в числе, мягко говоря, источников ложной информации.