Тень ночи - [22]

– Вчера вы не были в церкви. Все решили, что вы либо беременны, либо заболели оспой. А этот еретик-священник считает вас католичкой. Другие называют вас испанкой.

– Испанкой?

– Да, мадам. Вчера слышали вашу речь возле конюшни.

– Так я же упражнялась во французском языке!

Я всегда здорово умела подражать. Возле конюшни я пробовала говорить по-французски, подражая величественной манере Изабо. Мне думалось, это сделает мою легенду более убедительной.

– Сыну конюха ваш язык не показался французским.

Судя по тону Франсуазы, сомнения этого парня она принимала всерьез.

Осмотрев меня со всех сторон, служанка осталась довольна.

– Вы выглядите так, как и должна выглядеть уважаемая женщина.

– Fallaces sunt rerum species, – язвительно произнес Кит, отчего Мэтью снова нахмурился. – «Обманчивой бывает внешность». И эти ухищрения не убедят других.

– Не стоит с утра пораньше цитировать Сенеку, – сказал Уолтер, предостерегающе поглядев на Кита.

– Для стоицизма нет понятия «рано», – на полном серьезе ответил Кит. – Скажи еще спасибо, что я не привел строчек из Гомера. А что мы слышали недавно – лишь жалкий парафраз из «Илиады». Ты греческий оставь, любезный Джордж, тому, кто сведущ в нем. Таким, как Мэтт.

– Но мой перевод Гомера еще не закончен! – вспыхнул Джордж.

Его ответ спровоцировал целую лавину латинских цитат, вылившихся из уст Уолтера. Какая-то из них вызвала усмешку Мэтью. Мой муж произнес фразу на языке, который показался мне греческим. Казалось, все напрочь забыли о ведьме, ждущей внизу. Мужчины с энтузиазмом занялись своим любимым времяпрепровождением – словесным турниром. Я привалилась к жесткой спинке стула.

– Когда они в прекрасном настроении, как сейчас, они сущее чудо, – шепнул мне Генри. – Здесь, госпожа Ройдон, собрались лучшие умы королевства.

К этому времени Марло и Рэли кричали друг на друга, обсуждая достоинства и недостатки политики ее величества по части освоения и исследования новых земель. Похоже, недостатков было больше.

– Снабжать деньгами, Уолтер, таких, как ты, авантюристов – все равно что в Темзу горстями золото швырять, – насмешливо заявил Кит.

– Авантюристов? Зато ты и в солнечный день из дому носа не высунешь, поскольку боишься кредиторов! – Голос Уолтера дрожал от негодования. – Какой же ты глупец, Кит!

Мэтью с возрастающим изумлением следил за их перепалкой.

– Кто тебе угрожает на сей раз? – спросил он Марло, поднося к губам кубок с вином. – И сколько стоит избавление от их угроз?

– Мой портной, – буркнул Кит, указав на свой модный, дорогой наряд. – Печатник, за «Тамерлана»[5]. – Он умолк, не решаясь назвать внушительные суммы. – Еще мерзавец этот, Хопкинс, возомнивший себя моим домовладельцем. Но у меня есть это! – Кит взмахнул серебряной фигуркой Дианы, которую выиграл у Мэтью в субботу.

Я насторожилась и даже наклонилась вперед. Мне до сих пор было боязно выпускать фигурку из поля зрения.

– Ты не настолько бедствуешь, чтобы закладывать эту безделушку за гроши. – Мэтью мельком посмотрел на меня и сделал легкое движение рукой; я облегченно вздохнула. – Я расплачусь с твоими кредиторами.

Пряча в карман серебряную богиню, улыбающийся Марло вскочил на ноги:

– Мэтт, ты безотказен и надежен, как всегда. Не беспокойся, я все верну сполна.

– Разумеется, – почти в унисон пробормотали сомневающиеся Мэтью, Уолтер и Джордж.

– Ты деньги не транжирь особо, чтобы хватило на покупку бороды, – продолжал Кит, удовлетворенно поглаживая собственную. – А без нее ты выглядишь ужасно.

– Покупку бороды? – переспросила я, думая, что не так поняла.

Должно быть, Марло опять употребил жаргонное выражение своей эпохи, хотя Мэтью настоятельно просил его избегать сленга в моем присутствии.

– Есть в Оксфорде цирюльник. Он колдун. У мужа вашего, как и у всех из их породы, не скоро волосы растут. Сейчас он чисто выбрит. – Я ошеломленно смотрела на Кита, по-прежнему не понимая, куда он клонит, и драматург с нарочитой терпеливостью продолжил: – Мэтт без бороды заметен слишком. Без бороды ему никак нельзя. Поскольку ваших ведьминых талантов не хватает, чтобы бороду ему отрастить, придется нам искать других, кому по силам это.

Неподалеку от меня стоял столик, сделанный из древесины вяза. На столике – пустой кувшин. Сравнительно недавно Франсуаза поместила туда ветви, срезанные в саду: каменный дуб, ветки мушмулы с коричневыми плодами, напоминающими бутоны роз, а также несколько белых роз. Намерения служанки были вполне понятны: ей хотелось добавить цвета и приятного запаха. Несколько часов назад я переставила букет, сделав так, чтобы мушмула и розы оказались впереди. Я думала обо всем саде. Секунд пятнадцать я наслаждалась результатами, пока цветы и плоды не увяли у меня на глазах. Энергия увядания стекала с кончиков моих пальцев, распространяясь во все стороны. Руки покалывало от сведений о растениях, от ощущения солнечного тепла, от дождя, принесшего желанную влагу. Я чувствовала силу корней, противостоящих ветру, и даже вкус земли.

Мэтью был прав. Здесь, в 1590 году, моя магия менялась. Исчезли выбросы ведьминого огня, ведьминой воды и ведьминого ветра, сопровождавшие мое знакомство с Мэтью. Зато теперь я видела яркие нити времени и разноцветные ауры живых существ. Гуляя по саду, я встречала белого оленя. Он стоял между дубами, в тени, и смотрел на меня. А теперь моя магическая сила иссушала цветы и плоды.