Тень на стене - [5]

Это был тот самый пропавший журналист. Впервые видел я, как исчезает изысканность, покрывавшая его до тех пор тонким лаковым слоем. Глаза его выражали неподдельный страх. Когда на стене внезапно появилась призрачная тень, я подался вперед. Уорт заметил ее, и выражение его лица было… потрясающим, иначе не скажешь. Оттолкнув стул, я встал. Вспыхнул свет, экран погас.

Арнольд Кин стоял у двери, прямой, как всегда. В руке он держал револьвер, ствол смотрел мне в живот.

— Вы лучше сядьте, мистер Хэвиленд, — тихо сказал он. — И вы тоже, мисс Говард. Я хочу вам кое-что сказать… и не желаю никаких мелодрам. Этот револьвер, — он искоса посмотрел на него, — необходим. Есть некоторые моменты, которые вы должны знать, мистер Хэвиленд, по причинам, которые поймете позже.

— Вскоре у вас будут гости, мистер Кин, — предупредил я его. — Не думаете же вы, что я пренебрег обычными мерами предосторожности.

Он пожал плечами.

— Разумеется, вы лжете. Кроме того, у вас нет оружия, иначе вы уже достали бы его. Я не ждал вас раньше завтрашнего вечера, однако приготовился. Короче говоря, хочу сообщить вам следующее: фильм, который вы только что видели, — документальный.

Энн закусила губу. Я молчал, и Кин заговорил снова:

— Неважно, верите вы мне или нет, потому что через несколько минут вынуждены будете поверить. Я рассказал вам кое-что о моих мотивах, о моем стремлении создать настоящий шедевр ужаса. И я создал его, точнее, завершу к завтрашнему дню. Исчезли какие-то бродяги и сезонники, а также репортер Уорт, однако я старался не оставлять следов. Вы будете последним исчезнувшим… вы и эта девушка.

— Ты никогда и никому не сможешь показать этого фильма, — сказал я.

— Ну и что? Вы обычный ремесленник, мистер Хэвиленд, и не понимаете, что значит создать шедевр. Разве произведение искусства становится менее прекрасным от того, что оно укрыто? Я посмотрю этот фильм… а после моей смерти его увидит весь мир и признает мой гении, даже если он вызовет страх и ненависть. Реакции моих актеров не зависят от воли — в этом-то все и дело. Как режиссер вы должны знать, что ничто не заменит подлинного чувства. Их реакции не были наигранными, это совершенно очевидно. Первой жертвой стал человек неинтеллигентный, тупой простак, страх которого основывался на суевериях. Следующая жертва представляла более высокий уровень — бродяга, заглянувший в эти места несколько месяцев назад. Благодаря вам цикл будет закончен, поскольку вы будете знать, что вас ждет, и ваши попытки рационализировать страх добавят фильму пикантный привкус. А теперь оба встаньте, поднимите руки вверх и идите передо мной по коридору.

Все это было сказано быстро и бесстрастно, словно заученный урок. Рука Кина скользнула по стене за его спиной, и в дубовой панели появился черный прямоугольник. Я встал.

— Делай, как он велит, Энн, — сказал я. — Может, потом…

— И не надейтесь, — прервал меня Кин, нетерпеливо поигрывая оружием. — Случая не будет. Быстрее!

Мы вошли в отверстие, Кин шел следом. Он нажал выключатель, и проход осветился. Это был узкий туннель, пробитый в скале, он тянулся футов на десять и кончался у крутой лестницы. Кин провел нас вниз, задвинув сначала плиту в стене.

— Она хорошо замаскирована, — сообщил он, указывая на металлическую обшивку. — Этот рычаг открывает ее изнутри, но никто, кроме меня самого, не найдет пружины, которая открывает ее снаружи. Полиция может хоть разрушить дом, но этого прохода не найдет.

Это стоило запомнить, хотя в тот момент толку от этих сведений было мало. Мы с Энн спускались по лестнице, пока она не кончилась в другом коротком коридоре. Дальнейший путь преграждала дверь из стальных прутьев. Кин открыл ее и сунул ключ в карман. Коридор, где мы оказались, был слабо освещен, и в нем стояли несколько стульев; пространство же за решетчатой дверью было совершенно темным.

Кин открыл дверь и жестом приказал мне входить. Закрыв ее за мной, повернулся к Энн. Я заметил, что лицо ее мертвенно-бледно.

То, что произошло потом, заставило меня яростно выругаться. Кин вдруг взмахнул пистолетом и ударил Энн по голове.

Девушка слишком поздно поняла его намерения. Она подняла руку, но не успела заслониться от удара. Беззвучно опустилась она на землю, из виска ее сочилась кровь. Кин перешагнул через нее и подошел к выключателю, вмонтированному в стену.

Невыносимо яркий, кинжальный свет резанул по глазам. Я крепко зажмурятся, потом открыл глаза и осмотрелся. Я был в жертвенной пещере, которую только что видел на экране. Высоко на стенах крепились камеры, они уже работали. Ослепительные дуговые лампы заливали меня светом со всех сторон.

Серый занавес отделял часть помещения у противоположной стены, но сейчас он был поднят и открывал глубокую нишу. В нише стоял какой-то предмет — бочковатый, высотой футов десять, ощетинившийся шипами и увенчанный камнем, который пульсировал холодным сиянием. Этот предмет, серый и блестящий, словно лакированный, явно был прототипом киновского ацтекского бога.

Странно: глядя на эту штуку, я почувствовал, что самообладание возвращается ко мне. Это, разумеется, была модель, бездушная и мертвая, поскольку в существе такой вот формы не могло быть жизни. Правда, Кин вполне мог установить в нем какие-нибудь механизмы.