Тень Луны - [8]

Я хочу, чтобы она вернулась.

Не просто слова — молитва. Невыносимо. Может, и я, стоя на рассвете на каменистом берегу реки, похожа на него. Может, поэтому Урара окликнула меня. Я тоже. Я тоже хочу увидеться. С Хитоси. Хочу, чтобы он вернулся. Хочу хотя бы попрощаться с ним по-настоящему.

Дав себе слово ничего не говорить о том, что видела сегодня, и общаться с Хиираги, как ни в чем ни бывало, я повернула домой, так и не окликнув его.

Температура подскочила. Ничего удивительного, — подумала я. Можно сказать, совершенно естественно — если бесконечно болтаться по улицам, когда и так плохо.

Мама сказала смеясь: может, мудреешь, оттого и температура. Я бессильно улыбнулась. Я и сама так думала. Наверное, яд бесплодных мыслей разливался по телу.

Ночью я проснулась, как всегда увидев во сне Хитоси. Мне приснилось, что я бегу, наплевав на температуру, прибегаю к берегу реки, а там стоит Хитоси и улыбается: «Что ты делаешь? Ты же простужена». В общем, хуже некуда. Я открыла глаза — светало, время, когда я обычно встаю и одеваюсь. Было холодно. Хотя я чувствовала жар, руки и ноги оставались холодными. Меня бил озноб, все тело болело.

Меня трясло, я открыла глаза в полутьме, и мне показалось, что я сражаюсь с чем-то невероятно огромным. В первый раз в жизни я подумала, что, быть может, проиграю.

Больно от того, что я потеряла Хитоси. Слишком больно.

Всякий раз, когда мы любили друг друга, я узнавала язык, для которого нет слов. Я думала о чуде — ты рядом с другим человеком, он не твой родственник и не ты сама. Потеряв эти руки, эту грудь, я чувствовала, что прикоснулась к тому, что меньше всего хочется человеку, — к силе самого глубокого отчаяния, с каким встречается человек. Одиноко. Ужасно одиноко. Сейчас хуже всего. Если преодолеть этот миг, то, по крайней мере, наступит утро, и наверняка случится что-то радостное, от чего захочется громко смеяться. Если прольется свет. Если придет утро.

Я всегда так думала и стискивала зубы, но сейчас, когда не было сил встать и отправиться к реке, мне было просто тяжело. Медленно текло время, будто пережевывая песок. Мне даже казалось, что если я сейчас пойду к реке, то там на самом деле будет стоять Хитоси, как в моем недавнем сне. Еще немного и я сойду с ума. Окончательно.

Я медленно поднялась и побрела на кухню попить чаю. В горле ужасно пересохло. Из-за температуры все в доме виделось искаженным, нереальным, домашние тихо спали, на кухне было холодно и темно. Покачиваясь, я налила горячего чаю и вернулась к себе.

От чая стало гораздо лучше. Когда сухость в горле прошла, стало легче дышать. Я приподнялась с постели и открыла занавеску окна сбоку от кровати.

Из моей комнаты хорошо видны ворота нашего дома и садик. Деревья и цветы в саду тихонько покачивались под голубым небом, все оттенки лежали ровно и широко. Красиво. За последнее время я узнала, что в голубом рассветном небе все выглядит таким чистым. Так я смотрела в окно и заметила, как кто-то приближался по дорожке к дому.

Человек подходил всё ближе, и я подумала: уж не снится ли. Я несколько раз поморгала. Это была Урара. Одетая в голубое, она, радостно улыбаясь, смотрела на меня и шла навстречу. У ворот остановилась и спросила: можно войти? Я кивнула. Она прошла через двор и подошла к окну. Я открыла. Сердце колотилось.

— Ой, холодно, — сказала она. С улицы подул ветер, охлаждая мои горячие щеки. Сочный прозрачный воздух.

— Что случилось? — спросила я. Наверное, я довольно улыбалась, как маленький ребенок.

— Гуляю по дороге домой. Что-то ты совсем разболелась. На, возьми леденец с витамином С. — Она достала конфетку из кармана и дала ее мне, очень ясно улыбнувшись.

— Спасибо, как всегда, — ответила я хрипло.

— Похоже, у тебя жар. Тяжело, наверное, — сказала она.

— Да, сегодня утром даже бежать не могу, — ответила я. Почему-то хотелось заплакать.

— Знаешь, если говорить о простудах, — невозмутимо сказала Урара, немного опустив ресницы, — то сейчас тяжелее всего. Может, даже тяжелее, чем умереть. Но скорее всего тяжелее, чем сейчас, уже не будет. Потому что предел, до которого доходит человек, неизменен. Может быть, потом опять простудишься и наступит такое же состояние, как сейчас, но если самому держать себя в руках, то в этом жизнь. И так больше не будет. Просто механизм такой. Когда рассуждаешь так, кто-то скажет: Что? Опять так будет? Не хочу! — а другие подумают: Только и всего, и им не будет больше тяжело. — Она улыбнулась и посмотрела на меня.

Я молча вытаращила глаза. Она на самом деле говорит только о простуде? О чем это она? От рассветной дымки и высокой температуры все было как в тумане, и я перестала различать границу между сном и явью. Слова Урара западали глубоко в сердце, и я просто рассеянно смотрела на ее челку, колыхавшуюся от нежного ветерка.

— Значит, до завтра, — улыбнулась Урара, снаружи медленно закрыла окно и легкой танцующей походкой вышла за ворота.

Я смотрела ей вслед, как во сне. В конце моей мучительной ночи она пришла ко мне. Хотелось сказать ей: мне приятно, как в сказке, — ты пришла ко мне сквозь призрачную голубую дымку утра. Мне даже казалось, что когда я проснусь, всё будет чуть-чуть лучше. Так я заснула.