Тень императора - [26]

Несмотря на страх перед вотсилимами, Тартунг уже совсем было собрался отправиться на поиски воды и пропитания в лесную чащу, когда неожиданно наткнулся в жухлом, пожелтевшем тростнике, росшем по берегам пересохшего ручья, на огромного серо-бурого змея. Он забрел в заросли пыльного, безжизненного тростника в поисках пестрых, похожих на маленьких курочек птиц, укрывавшихся здесь от жара полуденного солнца, и не ожидал встретить холодноглазую, злобно шипящую гадину, странно раздутое посредине тело которой достигало четырех, а то и пяти локтей в длину.

Первым побуждением его при виде подергивающегося, тонкого и блестящего раздвоенного язычка было бежать со всех ног, но затем он сообразил, что мяса и крови в такой твари неизмеримо больше, чем в невзрачных пичугах, за которыми он тщетно гонялся все утро. Судя по форме тела и медлительным движениям змея, тот только что удачно поохотился и ещё не успел переварить добычу. Преодолевая ужас и отвращение, охватившие мальчика, когда он встретился взглядом с холодными глазами пресмыкающегося, Тартунг попал в него первой же стрелой, вонзившейся чуть ниже плоской треугольной головы. Змей попытался изрыгнуть непереваренную пищу, чтобы броситься на обидчика, и тот уже подумал, что изготовленная пепонго из змеиного же яда хирла почему-то не подействует на него, но вот пятнистое тело свела судорога, оно начало конвульсивно сокращаться и вытягиваться и вскоре замерло, как-то разом потеряв блеск и упругость.

Мальчишка был очень доволен и горд своей добычей, благодаря которой необходимость входить в лес вотилимов отодвигалась ещё по крайней мере на день. Он сцедил змеиную кровь в калебас, сильно сдобрив её йялалом, разрезал тушку на тонкие полоски, которые должны были провялиться под палящими лучами солнца, и пришпилил шипами колючей акации к плащу. В другое время он попробовал бы сохранить и кожу, считавшуюся хорошим трофеем, годным на всевозможные поделки, но сейчас ему не хотелось обременять себя лишней поклажей и возиться с тем, чтобы сохранить змеиную кожу в целости.

После охоты на змея он целый день пребывал в отличном настроении и, лишь когда солнце начало клониться к горизонту, заметил, что за ним следят и сам он из охотника превратился в дичь. Следом за ним, на значительном расстоянии, неотступно, словно тень, крался круглоухий зверь песочного цвета с пышной волосяной кисточкой на кончике хвоста. По описаниям Тартунг признал в нем льва — самого страшного обитателя степи, уступавшего в своей разрушительной мощи разве что Серому Ужасу — существу редкому, почти сказочному, считавшемуся жрецами мибу выходцем из какого-то иного мира.

Присутствие льва Тартунг обнаружил по тревожному порханию тех самых птиц, за которыми охотился поутру. Скрываясь в распадках и зарослях сухой травы, гигантская кошка следовала за ним, привлеченная запахом змеиной крови, почти не сот кращая расстояния, но от присутствия поблизости такого спутника радость от недавней победы мгновенно померкла. Мибу были уверены, что львы не умеют лазить по деревьям, пепонго утверждали обратное, и Тартунгу предстояло проверить справедливость этих суждений на собственном опыте, ежели, конечно, он сумеет отыскать подходящее дерево прежде, чем преследователь, потеряв терпение, вздумает набить его мясом свое брюхо. В том, что гривастому хищнику это удастся, мальчишка не сомневался — яд хирлы действует быстро, но не мгновенно и не остановит такую громадину в прыжке, даже если отравленные стрелы настигнут подвижную цель.

Мысль об идущем по его стопам льве заставила Тартунга позабыть все прочие страхи. Теперь уже и пепонго, и кровожадные вотсилимы не казались ему такими страшными, и он не колеблясь вошел бы в лес, если бы у него была надежда избавиться там от грозного хищника. Но что, спрашивается, помешает льву последовать за ним? Что помешает незаметно подкрасться и разорвать в клочья? Умеет или не умеет он лазить по деревьям, всю жизнь-то ведь на ветке не просидишь…

К ночи мальчик был уже вне себя от ужаса, но тут ему повезло. Он издали заметил густые заросли колючей акации — кустарника, а не деревьев, — которые могли послужить ему надежным убежищем. Со всех ног, плохо слушавшихся его из-за усталости и изматывающего душу страха, он кинулся к спасительным зарослям и, невзирая на чувствительные царапины и уколы длиных шипов, заполз в самую их гущу.

В ту ночь он долго не мог заснуть. Лев бродил где-то рядом, и, хотя Тартунг не видел его, временами он слышал приглушенное рычание и негодующее фырканье. Зверь был умен и не пробовал пролезть под стелющимися по земле ветвями вслед за мальчишкой. Он был голоден, несчастен и, наверно, так же как Тартунг, томим жаждой. Никто бы, пожалуй, не поверил, но, вслушиваясь в ворчание и рык желтокожего хищника, мальчик внезапно испытал к нему чувство, схожее с жалостью, после чего крепко заснул и спал беспечально до самого рассвета.

А утром, допив остатки темной и густой змеиной крови, долго осматривался по сторонам и прислушивался, прежде чем вылез из укрытия. Льва было не видно и не слышно, и он продолжал путь на запад, к далеким зеленым холмам, где, по слухам, брала свое начало могучая Мджинга…