Тень императора - [17]

Сзади подошел молодой Император. Сказал:

— Надо торопиться.

И я с ним был согласен. Колодец мы расчистили за полчаса. В первых ведрах удалось поднять лишь комки подмерзшей грязи. Но я упорно поднимал ведро за ведром, пока, наконец, вода не стала кристально-прозрачной.

— Будет смешно, если мы умрем от зараженной воды, — усмехнулся Император.

— А еще смешнее, мой господин, было бы, когда бы мы выбрались из города и обнаружили, что у нас нет воды совсем, — парировал я, немного разозлившись.

— Возможно, — согласился Император, принимая из моих рук полную канистру.

Мы вернулись в кухню. Я выбрал небольшую кастрюльку из разбросанных по полу, несколько ложек и кружек, две алюминиевые тарелки.

— Теперь, кажется, все.

Император вновь повернулся к окну, и у меня возникло чувство, что все это уже было. Я вздрогнул от неожиданности, поскольку давно не испытывал подобного. Предки писали, что это чувство возникает лишь тогда, когда ты находишься на правильном пути в своем путешествии по жизни. В таком случае, это может слегка успокоить.

— Мы уже начинали путешествие, мой господин, — прошептал я, а странное чувство подсказало, что я уже говорил это, словно в другой жизни, в другом настоящем, — оно бесславно закончилось…

— Ты пессимист, Геддон. Всегда им был, им и останешься. Если все время бегать от своих неудач, то рискуешь сделать круг и столкнуться с ними снова. А я предпочитаю пройти сквозь них, и начать новый путь.

Он отворил дверь и вышел на пустынную улицу. Я взял своего верного Франца под узды и вышел следом.

Франц, видимо чувствуя неладное, забил копытом по промерзшей земле, выбивая кусочки льда из мостовой. Я погладил его по щеке, успокаивая. В горле вдруг встал горький комок. Дружище, я проскакал на нем через всю Империю…

— Я не могу его здесь оставить. Он не уйдет, — сказал я тихо.

— Так привяжи, — ответил Император, — он слишком шумный и привлекает внимание.

— На коне мы доберемся до статуи оборотня до обеда, а без него будем идти до самой ночи. Вам хочется подойти к воротам ночью, мой господин?

— Геддон, не стоит путать свою жизнь и жизнь лошади. Если погибнет этот конь, ничего страшного не произойдет, а если погибнешь ты… мне будет очень жаль. Возможно, я не смогу идти дальше.

— Вот видите, вы зависите от меня, мой господин, — ответил я и легко запрыгнул в седло. Франц мгновенно перестал бить копытом и замер, шевеля ушами, — так что садитесь, и я прокачу вас с ветерком. Пробок сегодня не предвидится…

— Безумие, — прошептал Император, качая головой.

— Безумие творилось прошлой ночью, мой господин, а сейчас называйте это трезвым расчетом.

Молодой Император подал мне канистру с водой и запрыгнул сзади. Я почувствовал его горячее дыхание на своем затылке.

— Может я и пессимист, но не дурак. Поедем узкими, неприметными улочками. Статую видно отовсюду, поэтому не потеряемся. В случае чего, мой Франц сможет скакать с такой скоростью, что обгонит птиц.

— В твоем голосе есть уверенность. Не теряй времени.

Я пришпорил Франца, который, словно понимая всю серьезность ситуации, не издал ни звука, хотя обычно ржал при каждом удобном случае, и мы поскакали в сторону высившейся над крышами статуи оборотня.

* * *

В утреннем свете город Шотоград выглядел великолепно, вызывая невольные ассоциации со славной столицей Империи. Здесь тоже возводили монолитные многоэтажные здания, здесь экспериментировали со стеклом и металлом, иногда сплетая воедино большие стеклянные стены с вкраплениями тонких металлических прутьев. На солнце все это великолепие сверкало и переливалось. Мы миновали спальный район небольших домиков с плоскими крышами, затем выехали на пустынную площадь, вымощенную булыжником, с крытым стеклянным верхом, отчего снега здесь почти не было. Тянулись пустые ряды деревянных базарных прилавков, валялись разбитые ящики, кое-где виднелись черные кляксы от костров. Несколько раз мы натыкались на замерзшие трупы людей, как правило, они были обнаженными, некоторые явно умерли не своей смертью. Я смотрел на бедных жителей с состраданием, а лицо Императора сделалось похожим на каменную маску, которую аккуратно, до единой морщинки, воссоздал искусный скульптор. Мыслями Император был где-то далеко, гораздо дальше Шотограда. Впрочем, мысли Императора — это его мысли, а в моей голове бродили свои. Я думал о том, зачем все еще еду с Императором, а не убрался куда подальше сегодняшней ночью. Наверное, дело не в том, что я боялся оставаться один. Положа руку на сердце, можно признать, что без господина у меня гораздо больше шансов выжить, чем с ним.

Причина в другом.

Допустим, мы доберемся до края города к вечеру, остановимся на ночлег в каком-нибудь домике на границе, и я тихо уйду в ночь. И что, спрашивается, дальше? Какое меня ждет будущее? Я прошел с молодым Императором всю Империю, я видел мертвые города и деревня, оставленные поселки и запруженные безумцами дороги. Шаг назад это, скорее всего, возвращение к прошлому. Но не к тому, безоблачному, когда еще была жива моя жена, а пожилой Император устраивал праздники в первые дни весны. Я вернусь к прошлому, которое застало меня в постели, той ночью, вернее предрассветным утром, когда безумцы с факелами вломились в мой дом и едва не убили меня. Это прошлое означает вечный бег от безумцев. Я знаю, что позади нет мира, где не было бы безумцев, а вчера я узнал, что и впереди нет ничего светлого. Но если я остановлюсь сейчас, то угаснет последняя надежда — я буду знать, что мир вокруг умер, что миром этим правят безумцы и Ловкач. И я не смогу больше никогда выйти на задний двор своего собственного дома, чтобы набрать спелых яблок с дерева, или почитать вечером у огня камина, сидя в кресле — не будет у меня спокойной жизни до самой смерти, да и смерть, возможно, придет намного быстрее, чем планировалось заранее… Отправляясь в путь с Императором, я, по крайней мере, оставлял себе право надеяться. Будущее туманно и неопределенно, мир, что раскинулся за пределами Империи совсем другой, он не похож на тот, в котором я прожил всю жизнь. Но… надежда… какое сладкое слово… не хотелось бы с ним расставаться.