Тень Галилеянина - [9]
Говоря, Пилат все больше распалялся гневом. Он словно забыл о моем присутствии. Но в следующую же минуту он опять повернулся ко мне. Его голос снова зазвучал рассудочно, холодно и мертво. От его голоса мне стало страшно:
– Хорошенько подумай, перед тем как решать! И не забывай: я не чудовище, что бы кто ни говорил. Я всего лишь римский префект, который хочет, чтобы во вверенной ему стране царил мир.
Меня увели, и я снова оказался в своей темной камере Мне показали путь наружу. Но путь кончался тупиком. Я сидел в ловушке. Я проклинал свое бессилие и в отчаянии вновь воззвал к Богу своих отцов:[23]
Многоуважаемый коллега Кратцингер,
Вас «восхищает» смелость, с которой я выдумываю истории о Пилате. У Вас как у историка и экзегета, по Вашим словам, не достало бы на это совести.
Разумеется, Пилат никогда не вел тех разговоров, которые я приписываю ему. Но общий контекст его деятельности, ясный из этого разговора, – тот самый, анализу которого я посвящаю лекцию об историческом фоне Нового Завета. Ведь предмет исторического исследования – это не только события сами по себе, но еще и типичные конфликты и структуры. Они создают ту «канву», по которой развивается придуманное мною действие.
Если позволите, хотел бы здесь прибегнуть к нашему специальному языку, которым мы пользуемся в академических кругах. Итак, условием «нарративной экзегезы» – так в наше время принято называть мой роман об Иисусе и похожие тексты – является отход от событийной истории в сторону структурной истории. Глубинная структура нарративной экзегезы состоит из исторически реконструируемых образцов поведения, конфликтов и трений, ее поверхностная структура – из вымышленных событий, где исторический материал, полученный из источников, подвергается художественной переработке. Такое определение «нарративной экзегезы», на мой взгляд, слишком претенциозно. Но Вы же прекрасно знаете: к тому, для чего не придумано сложного определения, в научных кругах не станут относиться серьезно.
Кроме того, в «нарративной экзегезе» при использовании материала источников иногда позволяется пренебрегать хронологией. Даже события, случившиеся после смерти Иисуса, могут привлекаться в качестве иллюстрации структурного контекста того, что происходило в его эпоху. Так, например, я не задумываясь и с чистой совестью, переношу на двадцать пять лет назад отшельника «Банна», который, как известно, жил в Иорданской пустыне в пятидесятые годы. Вы отметили это. Для Вас это «анахронизм». Но наука часто допускает такие анахронизмы. Разве не станем мы по праву критиковать такую научную работу об Иоанне Крестителе, где не будет сказано, что ближайшая параллель к Иоанну – отшельник Банн?
С нетерпением жду Вашего отклика на следующую главу!
С пожеланиями всего наилучшего,
искренне Ваш,
Герд Тайсен
Глава III
Андрей принимает решение
Андрей – шпион Пилата? Никогда! Все во мне восставало при этой мысли. Пусть он сгноит меня в этой дыре – никогда и никого не соглашусь я предать в руки римлян! Да, верно: римляне принесли в нашу землю покой и мир. Но что это за мир, насажденный средствами насилия и шантажа! Что это за покой, который только потому и держался, что людям заткнули рты! Голова готова была лопнуть от всех этих мыслей.
Но что же делать? К чему готовиться, если я отвечу «нет»? Как поступит Пилат? Отдаст меня палачам, чтобы я под пыткой рассказал о своих друзьях, о семье, а может быть, и о Варавве? Прикажет тайно умертвить меня, чтобы никто не узнал, что он пытался меня шантажировать? Или решит распять меня на глазах у всех в назидание остальным? Разорит мою семью? Что будет с Тимоном? В моих ушах звучали последние слова Пилата: «Я не чудовище, что бы кто ни говорил!». Разве сказано недостаточно ясно? Разве не должно было это означать: «Берегись – может статься, они правы, и я все-таки чудовище!»
Когда Карла и Роберт поженились, им казалось, будто они созданы друг для друга, и вершиной их счастья стала беременность супруги. Но другая женщина решила, что их ребенок создан для нее…Драматическая история двух семей, для которых одна маленькая девочка стала всем!
Райан, герой романа американского писателя Уолтера Керна «Мне бы в небо» по долгу службы все свое время проводит в самолетах. Его работа заключается в том, чтобы увольнять служащих корпораций, чье начальство не желает брать на себя эту неприятную задачу. Ему нравится жить между небом и землей, не имея ни привязанностей, ни обязательств, ни личной жизни. При этом Райан и сам намерен сменить работу, как только наберет миллион бонусных миль в авиакомпании, которой он пользуется. Но за несколько дней, предшествующих торжественному моменту, жизнь его внезапно меняется…В 2009 году роман экранизирован Джейсоном Рейтманом («Здесь курят», «Джуно»), в главной роли — Джордж Клуни.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.