Тень Галилеянина - [73]
– Нет, опасны были огромные толпы, заполнившие на Пасху Иерусалим. У нас уже был опыт. Из-за этих толп в праздничные дни префект приводит специальную когорту для укрепления обычного гарнизона. Чтобы в зародыше пресечь беспорядки. Ты слышал историю об одном непристойном звуке, из-за которого чуть не началась война?[254]
Я отрицательно покачал головой. Метилий пустился рассказывать:
– Как-то раз тысячи людей собрались в Иерусалим на праздник Опресноков, и римская когорта выстроилась на крыше портика вокруг Храма. Как я уже сказал, по праздникам солдаты в полном вооружении патрулируют народ во избежание беспорядков. Так вот, один из солдат вдруг задрал одежду, наклонился и самым неприличным образом продемонстрировал толпе голый зад; действие сопровождалось соответствующим звуком. Народ пришел в ярость и шумно потребовал от префекта наказать солдата. Кое-кто из молодежи, плохо владевшие собой, а еще те, кто и без того был готов к бунту, затеяли драку: подняв камни, они принялись кидать ими в солдат. Префект испугался, что вся толпа сейчас кинется на него. Он отдал приказ вывести вперед еще больше тяжеловооруженных солдат. При их появлении евреев охватил непреодолимый ужас. Они развернулись и, бросившись вон из Храма, пытались найти спасение в городе. На выходе возникла страшная давка, люди шли по телам других. Три тысячи человек задавили в толпе.
Что-то подобное всегда может произойти на празднике. Люди возбуждены, хотя присутствие солдат и не дает им слишком распоясаться. С другой стороны, именно это присутствие и подогревает настроения. Особенно, если солдаты из антисемитизма позволяют себе провокации. Вот почему я считаю, что император должен отозвать этих солдат, заменив их римлянами. Тогда ненужные провокации вроде испускания ветров в толпу стали бы, конечно, случаться реже.
– Но ведь Иисус никого таким образом не провоцировал!
– Его попытки помешать торговцам жертвенными животными и менялам тоже провокация – правда, совсем иного рода. Но если из-за ветров, выпущенных хулиганом в толпу, чуть не вспыхнула война, чего же тогда ждать от провокации, устроенной против торгующих во дворе Храма! Еврейский государственный совет, Синедрион, поступил совершенно правильно, выдав Иисуса.
– Его арестовали прямо тут же, когда он опрокидывал столы торговцев?
– Нет, это было бы глупо. Вот тогда и в самом деле могли бы начаться беспорядки. Нет, мы понимали: сам по себе этот Иисус не опасен. Но если рядом – разъяренная толпа, последствия могли оказаться непредсказуемыми. Поэтому Синедрион арестовал его ночью, когда он был один в окружении ближайших единомышленников.
– Как же вы узнали место?
– Один из единомышленников, польстившись на деньги, предал его!
Я спросил Метилия:
– Ты-то сам считаешь этого Иисуса виновным? Он, по-твоему, заслужил такую смерть?
Метилий ответил не сразу:
– Мне кажется, он был невиновен! Возможно, из-за него у нас возникли бы сложности. Но это не преступление!
– И тогда как ты думаешь, на чьей совести вина за смерть Иисуса?
И снова он надолго задумался, прежде чем ответить.
– Здесь неправильно будет искать виноватого. Тут, наверное, вообще нельзя говорить о чьей-то конкретной вине. Было много причин, приведших к его смерти. Одна из них – натянутые отношения между сирийцами и евреями. Если бы не антисемитизм в римских когортах, от солдат и до префекта, все могло бы выйти иначе. Еще одна причина – трения между евреями и римлянами. Если бы не страх римлян перед беспорядками, вызванными ожиданием мессии, Иисус не был бы арестован. Далее: причина – трения между городским и деревенским населением. Жители Иерусалима, может быть, потребовали бы освободить другого, если бы не чувство недоверия ко всем пришлым пророкам, посягающим на их священный Храм. Так же точно причина – в натянутых отношениях между простым народом и верхушкой. Верхушка заботится о сохранении собственной власти, а потому выдает римлянам всех, подозревающихся в организации беспорядков. Им хочется повелевать евреями. Поэтому они ревниво оберегают Закон, в котором заключено обоснование их притязаний на власть и доходы. Тут разом сошлось все. Этот Иисус угодил между колесами. Его перемололи те жернова, от которых страдает целый народ.
– Но разве не Пилат несет основной груз ответственности? Разве это не его вина?
– Если искать одного виноватого, то да – это Пилат. Он выносил приговор. Так что в юридическом смысле ответственность на нем.
– Почему же он вынес такой приговор? Почему не отправил в изгнание как умалишенного?[255]
– Думаю, Пилат испугался, что все названные трения и конфликты раздавят его. Он предпочел казнить Иисуса, чтобы спастись самому.
– И ты думаешь, у него получилось? И он сможет дальше спокойно править?
Метилий пожал плечами.
– Чего только не происходит в этой стране. Я сам то и дело ошибался в своей оценке. Столько всего пришлось узнать! Я теперь боюсь делать прогнозы. Я даже не уверен, что история с Иисусом не будет иметь продолжения.
– О каком продолжении ты говоришь, если он мертв?
– Остались его единомышленники. Когда умер Иоанн Креститель, все тоже думали: вопрос, наконец, исчерпан. Но тут возник Иисус.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.