Тень фараона - [111]

Но мы оба были обречены. Я набрал в легкие воздуха для новой схватки, которая должна была оказаться короче предыдущей, потому что Эйе не мог делать ничего, кроме как стрелять, а стрел у него было немного.

До нас донеслись крики из‑за спин солдат, мы решили, что им прислали подкрепление, и это означало конец всему. Мы переглянулись. Эйе улыбнулся мне, а я кивнул, глядя вверх. И сказал только:

– С Нефертити все будет в порядке.

Скоро мы будем свободны и ответим за свои поступки перед Осирисом или кем-то другим, богом или демоном.

Крики приближались, новые звуки схватки свидетельствовали о том, что кто-то пробивает себе дорогу, и солдаты, потеряв к нам интерес, вернулись в патио, намереваясь сражаться с новым противником.

Мы не в силах были двинуться. Я был измотан и тяжело дышал. Не веря своим глазам, Эйе смотрел, как во дворе затихает схватка. Мы не понимали, кто пришел нам на помощь. Я про себя молился, чтобы это был не Усермонт, хотя не представлял, кто еще мог быть нашим спасителем. Таким поступком он разрушил бы свою карьеру и подверг свою жизнь опасности.

Мне пришлось бы взять с собой и его.

Бой затих, и появились какие-то неизвестные солдаты. Их было человек пять-шесть, а за ними я увидел военачальника Нахтмина. Он кинулся к своему потрясенному отцу, открывшему от удивления рот, и обнял его. Меня охватила ярость:

– Ты!..

– Быстрее! Надо уходить. У нас будет время объясниться, – сказал он, пронзая меня взглядом.

Я смирил свою ярость и кивнул в знак согласия.

– Но ничего не забыто, – предупредил я его.

Шесть человек прикрывали наше отступление, и вскоре мы смешались с толпой. Я объяснил им, как пройти в квартал, где живет Усермонт, уверенный, что он спрячет нас.

Я продвигался вперед со всеми мыслимыми предосторожностями. Но как только я оказался в этом квартале, меня задержали. Я был ранен и к тому же сбросил с себя темную тунику Эйе, хотя сохранял ее для Усермонта вместо той, которая пропала. Я приказал отвести меня в надежное место, где бы я не мог скомпрометировать доброго судью. Тут же появились люди, которых я торопил, а они, конечно же, думали, что им приходится иметь дело с солдатом или шпионом Тута.

После короткой беседы они отвели меня в маленький домик, где напоили и накормили, а также обработали мои раны.

Вскоре появились мои спутники.

Эйе начал что-то говорить, но я жестом попросил его замолчать, а сам пристально глядел на Нахтмина. Старик понял и не стал мешать мне разговаривать с сыном.

– Меня обманули, – сказал Нахтмин, – как сейчас обманули моего отца. – Он в смущении опустил голову. – Наверное, простодушие у нас в крови. Прошу, прости меня, потому что я не осознавал, что делаю, не понимал, что преследую собственную сестру, которой никогда не причинил бы зла. И если мой отец считает тебя, как он сказал мне, своим сыном, – Эйе подтвердил это кивком, – то ты мне брат. Прости меня. Я хочу загладить свою вину, отправившись с тобой, чтобы прийти на помощь сестре.

Я посмотрел на Эйе, желая узнать его мнение.

– Ты можешь доверять моему сыну, – сказал он. – Теперь мы вместе, и не надо больше лжи.

В конце концов я сдался и пожал Нахтмину руку.

– Согласен. Пойдем втроем.

– Нет!

Я удивленно повернулся к Эйе. Теперь он, как в прежние времена, имел вид исполненного достоинства государственного деятеля.

– Я не стану убегать. Если с вами обоими будет все в порядке и вы сумеете защитить Нефер, у Темных не будет ничего, чтобы нажать на меня. Я не боюсь ни их, ни Тута, поскольку они не смогут причинить мне вреда. Кроме того, если бы я отправился с вами, то был бы помехой, ведь вам надо спешить, потому что, возможно, они уже отправились за ней, а если еще нет, то отправятся, как только узнают, что мы сбежали.

Я посмотрел на Нахтмина.

– Как ты сбежал от Темных?

– Я никогда не был у них. Они только заставили поверить в это моего отца, чтобы он предал тебя… Но я не мог ни пробраться к нему, ни послать весточку… Когда ты появился, они растерялись, и я сумел пробиться к вам.

Я смерил его тяжелым взглядом.

– Но ведь если Хоремхеб, – я избегал говорить «мой отец», – знает, где находится Нефер, он, несомненно, не станет сообщать об этом, чтобы подчинить себе Тута и иметь возможность вести переговоры с Темными.

В этот момент появился Усермонт. Мы тут же ввели его в курс дела. Когда мы закончили рассказ, он вдруг расхохотался, удивив всех нас. Он объяснил нам причину смеха, не переставая смеяться:

– Вы только подумайте! Эйе будет тем, кто порекомендует меня как судью! Я защищу его от Темных, а он продвинет меня выше. Ведь только сообща мы сможем действовать против Темных и твоего отца.

Эйе кивнул, соглашаясь, но не посмеялся над бравадой моего друга, хотя, хорошо зная Усермонта, не сомневался, что тот говорит серьезно. Старик, который сейчас не выглядел стариком, взял меня за плечи.

– Я должен попросить тебя кое о чем, хотя не имею на это права.

Я молчал, и он продолжил:

– Теперь вы братья. Прошу тебя, защити твоего брата, как защищаешь Нефертити. У меня договор с Темными.

– Что?! О Атон! – воскликнул я, чувствуя себя дураком, который вечно брюзжит и никогда не получает объяснения, разве что их соизволят дать те, кто дергает за ниточки, как мы делали с куклами, играя в