Тень - [3]

Понтли с офицером снова переглянулись.

— Я думаю, лорд, в экипаже он поспеет вовремя.

Усы лорда свирепо топорщились: добыча ускользала от него. Он неохотно кивнул, курьеров, видно, обвинить не удастся, а на суде полковника спросят, почему он задержал обвиняемого.

— Доставить его на место! — гаркнул Понтли.

Они остановили первую же проезжавшую мимо коляску, без долгих разговоров выдворили протестующих пассажиров, и Сэлд Харл с шумом покатил по аллее. Колеса стучали по мощеной дорожке, цокали копыта, свистел кнут, пешеходы шарахались в сторону. Все еще обливаясь потом и прижимая к себе подпрыгивающий узел с одеждой, Сэлд откинулся назад и с благодарностью взглянул на усевшегося рядом офицера:

— Спасибо, сэр.

С офицером — немолодым уже человеком, наверное, до выхода в отставку ему оставалось совсем немного — Сэлд тоже был знаком. Он читал в Летном училище курс ориентировки, и Сэлду несколько раз приходилось летать с ним вместе. Теперь пожилой офицер с усмешкой изучал Харла.

— Сколько перелетов? — осведомился он.

— Около двенадцати, сэр, — с трудом выговорил Сэлд.

— А кто выбирал воздушные потоки — ты или твой скакун?

— Я, сэр.

Коляска накренилась на повороте, и офицер, чтобы удержаться, покрепче ухватился за Сэлда. Потом недоверчиво взглянул на него:

— Шесть часов от Ракарра?

Сэлд надеялся, что краска стыда не очень заметна на его и без того красной физиономии.

— Гм… Я позволил ему намекнуть мне, сэр.

Офицер сердито покачал головой:

— Сколько раз я предупреждал тебя, Харл! Сегодня обошлось, но не надейся, что и впредь будешь выходить сухим из воды! — Он нахмурился. А затем восхищенно прицокнул языком: — Шесть часов, говоришь?

— Около того, сэр.

На самом деле, скорее пять.

* * *

До начала Церемонии оставалось всего несколько минут. Сэлд с узлом в руках доплелся до гардеробной; сердце выскакивало из груди, голова гудела.

Комната была забита до отказа всякими важными персонами, они прихорашивались перед зеркалами с помощью целой армии слуг. Свободное местечко нашлось только рядом с пожилым тучным герцогом. Камердинер укладывал складки его плаща так, точно это была не одежда, а бесценное, вечное произведение искусства. Сэлд решительно разделся, не обращая внимания на насмешливые, неодобрительные взгляды окружающих. Придворное облачение — не та одежда, которую надевают без посторонней помощи. Тугие чулки не желали натягиваться на потные ноги. Сэлд поймал пробегавшего мимо пажа, прыщеватого юнца на голову выше его самого, и велел застегнуть пуговицы на спине мундира. Затем свернул летный костюм в узел, засунул за зеркало и оглядел себя с головы до ног.

Результат оказался даже хуже, чем он ожидал, — старые сапоги, гармошкой сползающие чулки, взъерошенные кудри и шляпа, которую, к счастью, полагалось нести в руке: при попытке водрузить ее на голову, она тут же сползала на уши. А мундир, а герб… Да, Сэлд Харл покраснел не только от спешки и напряжения. Покрой еще туда-сюда, но с таким гербом появляться в подобном обществе просто смешно: заполнены лишь два поля. У толстого герцога на камзоле не меньше тридцати символов, указывающих, что его род восходит аж к Священному Ковчегу.

Два поля! Он — как кротовина среди гор. С материнской стороны дело обстояло лучше — заполнено четыре деления. Мама некогда была фрейлиной самой королевы — ее происхождение давало право на это; но с отцовской, правой, стороны — лишь два деления. Сэлд Харл был глубоко убежден, что виной всему — ошибка писца: он занес в приглашение не то имя. Даже леди Харл признала, что не слыхивала ни о чем подобном — людей с таким жалким гербом не приглашали во дворец точно настоящих придворных.

Похоже, из приглашенных Сэлд был самым молодым. Что ж, есть чем гордиться, если только дело не в досадной ошибке. Кроме того, он был ниже всех ростом — тоже приятно. Но главное, Сэлд Харл был самой скромной, незначительной персоной из всех присутствующих в комнате.

Обычно Сэлд с удовольствием смотрелся в зеркало: в нем отражался невысокий, стройный, отлично сложенный молодой человек. Но сейчас он видел лишь одно — скандала не миновать: так ко двору не являются. Он даже не причесался и забыл захватить гребешок. Неподалеку расположился со своими причиндалами пожилой слуга-парикмахер. Сэлду показалось, что старик — свой человек, и он обратился к нему за помощью.

В этот момент герцог наконец оторвался от созерцания собственной персоны и повернулся в сторону Сэлда. Тот поклонился.

Надменные глаза смотрели сквозь него, словно никакого Сэлда Харла не существовало и в помине. Герцог отошел, а Сэлд увидел в зеркале свое лицо, оно стало еще краснее, чем раньше.

Старый, много повидавший и от всего уставший слуга заметил разыгравшуюся перед ним сценку. В водянистых, выцветших глазах промелькнуло насмешливое сочувствие. Парикмахер молча достал влажную тряпку и стер с лица Сэлда два незамеченных юношей грязных пятна; побрызгал на руку какой-то жидкостью, умело пригладил непокорные кудри.

Дверь открылась — гул голосов тут же затих, сменился гнетущей тишиной. Краем глаза Сэлд заметил, что в комнату вступил Повелитель Перьев со свитой. О Боже! Надо торопиться. Парикмахер проворно работал щеткой; видимо, этот запыхавшийся солдатик был для него интересной задачей, проверкой мастерства.