Тень Большого брата над Москвой - [11]

В той далекой или, как он говорил, первой жизни все было совсем не так. Тогда была семья. Был уютный теплый мир, в который он радостно бежал каждый вечер, предвкушая величайшие минуты блаженства. Потому что там его всегда ждали.

Но всего этого не стало в одно мгновение.

В ту роковую ночь он был на дежурстве в депо. И вдруг где-то совсем рядом раздался страшный грохот. А уже через десять минут по радио прозвучало сообщение о том, что где-то взорвали жилой дом. Сердце неожиданно екнуло от предчувствия большой беды. Номер домашнего телефона не отвечал. Тогда он, бросив дежурство, помчался искать попутную машину. Как назло, никто не хотел останавливаться. Он, задыхаясь, пробежал несколько кварталов, пока не увидел издали дымящиеся руины. Это был его дом…

Он сидел на развалинах трое суток. Несколько раз к нему подходили врачи и милиционеры. Глядя на них ничего не видящими глазами, он только мычал и упорно лез на обломок плиты с до боли знакомым рисунком обоев на уцелевшем клочке. В нем как будто в одночасье что-то сломалось. Он с трудом осознавал, где находится и что с ним происходит. Мысли в голове превратились в одну нескончаемую мучительную череду видений и галлюцинаций. Ему почему-то вдруг вспомнилось, как он провожал этим летом дочку на вокзал. Она уезжала с одноклассниками в летний лагерь. На ней была коротенькая летняя юбочка и невероятно длинная фуфайка с ярким рисунком. Она радостно прыгала вокруг провожающих ее подружек и норовила со всеми поцеловаться. Василий тогда долго в умилении наблюдал за ней, стараясь принять строгий и внушительный вид. Уже перед самой отправкой поезда дочка вдруг подлетела к нему и звонко чмокнула в щеку. Затем повисла у него на шее и весело затеребила ногами. Потом вскочила на подножку вагона и скрылась в глубине тамбура.

Сидя на развалинах дома, он упорно вглядывался куда-то поверх разломанных плит. И ему казалось, что именно сейчас оттуда покажется ее веселый хохолок и раздастся радостный смех.

На четвертый день он ушел.

Он не знал, куда идет и зачем. Ноги сами собой принесли его на тот самый вокзал. Он ходил по перрону и вглядывался в окна вагонов, в каждом из которых ему чудилось что-то знакомое. Он не пошел хлопотать о получении новых документов. Не стал обращаться в милицию. Просто решил уйти из этого мира, который в одно мгновение стал для него чужим.

Но однажды, сидя на сломанной вокзальной скамейке, Василий вдруг услышал разговор двух старух о том, что и его, и другие дома взорвали бородатые чечерцы. Оказывается, они мстят за погибель своего народа. Василий никогда не интересовался политикой. О том что где-то в далекой Чечерии вот уже не первый год идет война, знал только понаслышке. И уж тем более не мог предположить, что это когда-нибудь коснется его тихого, уютного и далекого ото всей политики семейного очага. Но именно эта далекая война разрушила его мир.

Через некоторое время он стал ловить себя на мысли, что внимательно присматривается ко всем бородатым. Особенно, если они говорили не на родном ему языке и были не похожи на уроженцев Большой Земли.

12

Этим утром он окончательно решил покончить со своим бренным пребыванием на Земле. Вылезая из своего бункера, он уже совершенно точно знал, что больше сюда никогда не вернется. Последний раз, взглянув на свое недавнее прибежище, Василий твердо направился на соседний перегон. Через полчаса здесь должен был проходить курьерский с соседнего вокзала. В столь раннее время на перегоне обычно никого из работников не было. Поэтому лучшего варианта осуществить задуманное не было.

Перепрыгнув через перила, Василий побежал вдоль перрона. И тут его внимание привлек молодой человек с бородой, на плече которого повисла большая клеенчатая сумка. Он шел, постоянно озираясь по сторонам и явно чего-то опасаясь. Каким-то внутренним чутьем Василий уловил плохо скрываемую опасность. Он огляделся по сторонам, но перрон был пуст. Когда парень спрыгнул на железнодорожные пути и двинулся в сторону вокзала, Василий невольно последовал за ним. Он нагнал его уже на самых подступах к вокзалу. Слабо отдавая себе отчет в том, что делает, Василий вдруг поднял с земли обломок металлической трубы и запустил его вдогонку убегающему. Обломок описал в воздухе дугу и глухо ударился о голову парня. Тот даже не успел охнуть и упал, словно подкошенный. Василий подбежал к нему, сорвал с плеча сумку и еще раз наотмашь ударил металлическим прутом по голове. Из-под бороды парня на белую щебенку потекла струйка крови. Василий огляделся по сторонам, схватил сумку и побежал через перегон в соседний тупик.

Остановился он только перед пакгаузом, в котором двое его приятелей по несчастью в столь раннее время устроили себе завтрак из выброшенных кем-то из вагона поезда объедков. Один из них, оторвавшись от «трапезы», смачно сплюнул и заорал:

— Вааора, ты чего с утра пораньше носишься как очумелый?

Увидев в его руке большую сумку, бомж выпрыгнул из ангара и поковылял навстречу Василию.

— Ты, видать, чем-то разжился. Делиться будешь?

Василий, словно очнувшись, вдруг бросил сумку на землю, влез в ангар и вдруг навзрыд заплакал.