Тень берсерка - [11]

— О чем ты говоришь? — на всякий случай встревожилась жена.

— Сабина, ты хорошо себя чувствуешь? — беспокоюсь о состоянии здоровья супруги, будто не знаю, что главнее заботы, чем бегать по врачам и косметическим салонам, у нее нет. Даже магазины — и те стоят на втором месте.

После моего вопроса, заданного мягким вкрадчивым тоном, здоровье лежащей Сабины пошатнулось на глазах. Жена на всякий случай ощупала свое лицо, почему-то без ежедневной страшной питательной маски зеленого цвета, и с явным испугом спросила:

— О чем ты говоришь?

— О твоем нездоровье, — тихо замечаю в ответ. — Душевном, естественно. Переживаю, отчего это тебя в последнее время на некрофилов потянуло?

Сабина спрыгнула с кровати, словно я не словесно раскрыл ей глаза на известную некоторым литературоведам истину, а довольно активно всаживал в зад далеко не те иголки, которые как-то втыкивал в нее один доктор с корейской фамилией при явно вологодской морде.

Жена одарила меня царственным взглядом оренбургского происхождения, после которого стало окончательно ясно, как мне здорово удалось восстановить семейную атмосферу, присущую нашему дому.

Результат не замедлил сказаться. Сваренный заботливой супругой кофе напоминал своим вкусом помои общепитовского разлива. Визит Гарика в столовую окончательно внес свою лепту положительных эмоций за завтраком. Мой сын заявился с таким видом, словно собирался получать от любимого папы остро необходимый талисман исключительно в качестве наследства.

Поверх майки с донельзя страшной харей Гарик нацепил плечевую кобуру с никелированной хлопушкой «Вальтер». Ничего удивительного, говорят, каждый сын хочет походить на своего родителя, вдобавок я больше чем уверен — внешний вид Гарика свидетельствует и о том, что наше среднее образование дает позитивные плоды. В его годы, помню, дети мечтали после школы пойти в моряки и космонавты, я о большем счастье, чем инженер, не задумывался, а сегодня... Слышал я разговоры деток во время недавних именинок Гарика. Все о новых профессиях мечтают, кто о банкирской, кто решил в хозяева универмага податься, ну а мой сынок нацеливается стать киллером. Видать, слово ему нравится, о пресловутой преемственности поколений думать почему-то не хочется, хотя «ассенизатор» звучит не менее загадочно, чем «киллер».

Бережно извлекаю из кармана талисман и как можно торжественнее поясняю:

— Этот самый древний из всех знаков достался мне тридцать с лишним лет назад. И с тех пор мне во всем сопутствовала удача. Только ради тебя от сердца, можно сказать, отрываю.

— А как он называется? — Гарик с опаской посмотрел на таинственный знак, боясь неловким прикосновением разбудить дремлющие в нем таинственные силы.

— Пифагор называл его пентальфой. Кельтские жрецы — стопой ведьмы. Этот знак служил печатью самого мудрого из царей — Соломона. Он считался крестом домового в средние века. Задолго до этого вавилоняне использовали его как магический брелок, дарующий безопасность. Он служил знаком Бога-отца у друидов.

— А кто это нарисован?

— Гарик, я же тебе говорю, Бог-отец. В юном возрасте, правда, но так положено. Зато он Вечно Живой. Один во Вселенной. Бери, пока я добрый.

— Спасибо, папуля, — осторожно принял бесценный дар Гарик и умчался хвастать перед Сабиной, как ему удалось расколоть глупого папашу на такой бесценный предмет.

А чего с ребенка взять, кроме малокалиберного «Вальтера»? Сейчас другие приоритеты, чем во времена его хорошо розового детства, вот он и повелся на октябрятскую звездочку. Кто такие октябрята, Гарик не знает, о комсомольцах не подозревает, о пионерах, правда, наслышан, но не более того. Все благодаря школе. Им учителя чего-то там по новой программе втолковывают, а учебник «Родная литература» еще при прежней власти выпущен. Мало того что эта литература уже вроде бы и не родная, в том учебнике, сам видел, такие произведения подобраны... Дети мозгами своими неокрепшими и то соображают: если календари, может, и не все врут, то учителя — без сомнения. Педагоги на уроках нашу великую революцию в качестве трагедии трактуют, коллективизацию и энтузиазм первых пятилеток с дерьмом мешают, зато в учебнике — все наоборот. Тут тебе и Шолохов, и Фурманов, и Гайдар, и Багрицкий со смертью пресловутой пионерки, стоит удивляться, чего из наших деток вырастет при таком-то подходе к неокрепшим умам. Уже, кстати, повырастало, да так, что стремление Гарика стать киллером можно считать само собой разумеющимся. Как и мое желание побывать в славном городе Косятине.

Ведь именно в этом городе, кроме прочих достопримечательностей, родилось в свое время великолепное предложение переименовать октябрят в груденят. Это не анекдот, а такая же правда, как и то, что заповедь «Не убий!» принадлежит РУХу. Сам видел, на телевизионном экране, вместе с «Не укради!» за подписью Черновола. Дивны дела твои, Господи, вот отчего в тебя не верю, хотя сегодня это так модно, как прежде поклоняться Вечно Живому. Тому самому, которого сейчас многие его бывшие страстные обожатели именуют наиболее расхожими в стране словами...

— Дорогой, у тебя сегодня много работы? — вошедшая в столовую Сабина попыталась сделать вид, что позабыла о моих упреках. — О чем ты думаешь?