Тень берсерка - [103]

— Слово — это точно твое призвание, ученый, — все-таки не согласилась со мной Алена, намеренно выделив обращение таким презрительным тоном, что мне поневоле пришлось встать на защиту отечественной науки от заграничных измышлений.

— И тем горжусь! — произношу патетическим тоном. — Думаешь, в нашем деле самое главное — уметь топором помахать или из пистолета палить? Ножки, само собой, отпадают из-за того, что принадлежу по нынешним временам к сексуальному меньшинству. Да, если так и дальше дело пойдет, вскоре будет стыдно признаться, что ты не гомосексуалист... Извини, отвлекся. Так вот, главное оружие профессионала — его голова. И знания, а не умение махать кулаками, поняла, Красная Шапочка?

— Ты, наверное, любишь перед самим собой красоваться, — сделала неожиданный вывод Алена, слегка отодвинувшись от незримой границы, появившейся в наших взаимоотношениях.

Я не хотел говорить этого, однако поведение Аленушки не должно было остаться безнаказанным, даже сейчас, когда она подозревает, что ее главная достопримечательность теперь привлекает меня не больше, чем мусорный бак в тылу «Метелицы».

— Красная Шапочка, — мечтательно протянул я. — Все о ней знают, хорошая девочка, смелая, волка не убоялась...

— Это ты волк? — в голосе Алены проявился до сих пор скрываемый холодок.

— Да нет, я же говорил, что ворон... Зато ты, Красная Шапочка, вполне европейская девочка. Меня в последнее время отчего-то тянет на всякие европейские легенды о викингах, оборотнях... Знаешь, Алена, в европейской мифологии имеются такие прелестные существа — гоблины. Забавные создания эти гномики. Есть хорошие и плохие, в зависимости от обстоятельств их нелегкой жизни. Среди самых плохих выделяются наиболее злобные. Эти гоблины радуются только в одном случае. Когда на Земле начинается война. И чем кровопролитнее сражение, тем радостнее клыкастым гоблинам с длинными грязными волосами, руками ниже колен тощих ног, на которых надеты железные башмаки. Эти гоблины очень любят вылезать на свет Божий во время сражений, и пока люди убивают друг друга, они вовсю мажут свои шапки свежей кровью. Поэтому их прозвали... Отгадай, как их прозвали, Красная Шапочка?

Аленушка подскочила с постели и одарила меня нежным взглядом того самого гоблина.

— Знаешь, я пойду. Пусть с тобой дедушка сидит! — безапелляционным тоном заметила моя охранница.

— А я в сиделках не нуждаюсь.

— Тебя не спрашивают. Сергей Степанович приказал одного не оставлять. Иначе ты можешь снова... Как он говорил? Приключения на задницу искать!

Ну, Сергей Степанович, уважил. Поведал соплячке о моих пристрастиях. Ах, как она злится, не нравятся сказочные аналогии. Она что, думала, я обрадуюсь, узнав о подоплеке наших взаимоотношений, оплаченных Рябовым? Да, я слегка погорячился. Вдруг через некоторое время Аленушке с дедушкой кто-то закажет меня самого?

В иной ситуации они откажутся. Не оттого как питают ко мне теплые чувства, бизнес есть бизнес. Даже когда речь заходит об отношениях между близкими друзьями. Просто задание трудновыполнимое, ко мне подобраться нелегко. В родном городе — почти невозможно. Парочка, взявшая семейный подряд, это осознает. Но после подобной размолвки Красная Шапочка согласится с радостью, добраться до меня станет для нее прежде всего не подкреплением реноме защитницы родины, а делом чести. Только дурак плодит потенциальных врагов, у меня их никогда не было.

— Знаешь, Алена, я ведь просто проверял... нет, не тебя, а себя, — говорю тоном первоклассника, не выучившего урок. — Дорогая, ты извини меня, если эти слова хоть в чем-то были для тебя обидными...

Я умею говорить, хотя предпочитаю в крайних случаях доплачивать. Вот и пришлось заплатить за очередную несдержанность самым дорогим — национальным интересом, заманив в конце концов Аленушку за пресловутую границу поверх собственного одеяла.

Жаркими были ее губы, боль отдавалась в теле, но я упрямо, превозмогая самого себя, делал все возможное, лишь бы Аленушка позабыла и о красных шапках, и о моих замечаниях по поводу клиента с необходимостью смены работы. В конце концов, сейчас она не целится в мою башку из пистолета, а получает удовольствие слегка по-другому. Пусть у меня не хватает никаких сил приносить женщине дополнительную радость, но куда денешься?

Я работал на износ, как в сарае, полагаясь на силу воли, и моя твердость была на высоте. Твердость духа, само собой разумеется. При весьма относительной высоте, если быть откровенным до самого конца. Тем не менее, не обращая внимания на изредка тревожащую боль, я старался наращивать объемы окутавшей нас любовной неги, и не было в этом никакой самовлюбленности, стремления дополнительно утвердиться в собственных глазах, доказав — я способен на то, что еще совсем недавно считал просто невозможным.

Причина была проще мыла и незатейлива, как стена номера, у которой, закрыв глаза, задыхалась Красная Шапочка. Я вовсе не душил ее в объятиях, а раз за разом помогал девушке извлекать из лона влагу жизни. Это было трудно, но осуществимо по низменной причине инстинкта самосохранения. Я хотел выжить, прекрасно осознавая: приказы Рябова нанятые им люди выполняют со всей ответственностью за порученное дело.