Тень Азраила - [5]

Каспийское море не Черное и уж точно не Средиземное, да и «Цесаревич» по размерам не дорос до «Королевы Ольги», но сходство в пейзажах все же имелось. Перед глазами вояжера вновь простиралось коломянковое, застиранное синькой небо, черный дым, похожий на срезанную спиралью яблочную кожуру, и далекий, слившийся с горизонтом берег.

Публика на судне была самая разномастная: туркмены в цветастых халатах, турки, татары, армяне и грузины. На глаза попались два инженера в форменных мундирах и геолог. Эта небольшая компания о чем-то оживленно спорила. Мимо них простучали каблуками две персиянки в чадрах и бесследно исчезли в чреве парохода. Неожиданно среди этой пестрой восточной толпы Ардашев увидел православного батюшку. В одной руке у него был самовар, завернутый в рогожу, а в другой – потертый коричневый чемодан. Священник был одет в просторную рубаху, подпоясанную тонким ремешком, брюки, заправленные в сапоги, и легкий пиджак. И хотя он был в мирской одежде, но все равно смотрелся неким инородным телом среди собравшегося люда. Вероятно, такое ощущение возникало из-за выражения лица батюшки: задумчивый, несколько философический взгляд, умные глаза и густая, аккуратно постриженная окладистая борода.

– Не только русские, но и персы пристрастились к самовару. Они его так и называют: «самовар», а вот стакан почему-то «истаканом» кличут. Хорошо еще, что не «истуканом».

Статский советник повернулся. Перед ним стоял казачий офицер богатырского вида.

Слегка склонив в приветствии голову, Ардашев пояснил:

– «И» прибавляется потому, что персидское слово не может начинаться двумя согласными. – Такова структура их языка.

– Вот как? Не знал. Кстати, позвольте отрекомендоваться – подъесаул Летов, Михаил Архипович. – Военный протянул руку и внимательно оглядел собеседника. «Судя по одежде (светлый костюм, белоснежная сорочка, запонки с брильянтами, кремовая бабочка, туфли молочного цвета из дорогой мягкой кожи и легкая светлая шляпа), этот господин имеет не только хороший вкус, но и солидный достаток».

– Клим Пантелеевич Ардашев, – ответил на рукопожатие статский советник и в свою очередь бросил взгляд на нового знакомого. «Несомненно, это боевой офицер. На вид лет тридцать. Шрам на левой щеке – явно от сабельного удара. И карманные часы без крышки – надо же! – прикреплены ремешком к кисти правой руки. Вероятно, так удобнее в бою».

– А вы в Персию по службе или так, вояжируете? – поглаживая аккуратные усы, поинтересовался Летов.

– По службе.

– Фамилия ваша мне как будто бы знакома… Простите, а у вас, случаем, в Ставрополе нет родственников?

– Я сам оттуда.

– Неужели! Выходит, мы не просто попутчики, а еще и земляки. Я окончил Ставропольское реальное училище, а потом и военное Алексеевское. – Офицер наморщил лоб и вдруг воскликнул: – Ах да! Кажется, вспомнил! В Ставрополе проживает присяжный поверенный Ардашев. Ваш однофамилец или брат?

– Это я и есть. – Клим Пантелеевич улыбнулся одними глазами. – И вы правы: я действительно еще недавно был адвокатом. Но теперь вот служу в МИДе.

– Правда? Искренне рад знакомству! – Богатырь с такой силой принялся вновь трясти руку новому знакомцу, будто проверяя, насколько прочно она прикреплена к туловищу. – Я много слышал о ваших удивительных расследованиях – говорил он скороговоркой, – и читал рассказы Кургучева о вас, но никогда… никогда не думал, что вот так, запросто, с вами познакомлюсь.

– А вам, Михаил Архипович, вижу, здесь приходилось несладко. – Ардашев кивнул на Святую Анну IV степени с надписью «За храбрость» и на Станислава III степени с мечами и бантом, красовавшиеся на черкеске.

– Да всякое бывало. В Персии я с прошлого года…

Слова заглушил пароходный гудок, и матросы убрали сходни.

– Ну что ж, по-моему, самое время спуститься в наши корабельные жилища, – предложил Клим Пантелеевич. – Надеюсь, вы составите мне компанию отужинать в ресторане?

– С удовольствием, – обрадовался Летов.

– Тогда предлагаю встретиться там через час.

Статский советник покинул палубу, которая уже начинала пустеть: пассажиры разошлись по каютам.

Часом позже Ардашев с интересом слушал рассказ подъесаула о его стычках с местными племенами. Получалось, что в Персии шла настоящая война против русских. Почти год назад его сотня сопровождала партию топографов и попала в окружение. Курды залегли на господствующих высотах и стали вести прицельный огонь. Они превосходили казаков по численности в несколько раз. Летов принял решение спешиться и вступить в бой. В таких условиях прорываться не было никакого смысла. Это привело бы к неминуемой гибели людей. Дождавшись наступления темноты, подъесаул приказал подвязать копыта лошадей сухой травой и обмотать шашки любой попавшей под руку материей, чтобы ножны не стучали о стремена. Курить и разговаривать было запрещено. Предстояло пройти по узкому проходу над самым обрывом, но это был единственный путь к спасению. Даже те, кто срывался в пропасть, падая, не издавали ни звука. К утру лабинцы не только вышли из кольца, но и оказались в тылу противника. И когда первые лучи солнца начали золотить вершины окрестных гор, подъесаул повел сотню в атаку. Противник был изрублен. Пленных не брали. Две близлежащие деревни курдов были сожжены дотла. Не раз доводилось подъесаулу приходить на выручку братьям по оружию. Так, хорунжий Некрасов, прикрывавший отход казаков, был ранен в колено как раз в тот момент, когда собрался запрыгнуть на коня. Сумев доползти до ближайшего камня, он начал отстреливаться со своего нагана, но вновь получил ранение, теперь уже в руку. Шахсевены, увидев, что перед ними всего один человек, бросились окружать его. Хорунжий продолжал вести огонь и трижды успел перезарядить револьвер. Когда до офицера осталось менее пятидесяти шагов, один из кочевников обратился к нему по-русски, обещая в случае сдачи в плен сохранить храбрецу жизнь. В ответ Некрасов точным выстрелом сразил наповал еще одного врага. Обессиленный, с простреленными ногами и одной рукой, без патронов, он отбился от неприятелей лежа, одним кинжалом. Кочевники, увидев несущуюся казачью лаву, не успели добить хорунжего и бросились к своим коням. Героя удалось спасти. Летов же за проявленные в боях храбрость и находчивость получил Станислава и отпуск. И теперь он возвращался к месту службы, в Казвин.