Тэмуджин. Книга 1 - [17]

Тот опустил голову.

– А это еще хуже, – строго сказал отец. – Подними голову и смотри на меня прямо.

Хасар поднял озлобленный взгляд, дерзко посмотрел ему в глаза.

– Только так всегда нужно смотреть на людей. Понял?

– Понял.

– Не забудешь?

– Не забуду.

– Ну, тогда собирайся.

Тот молодым барсом метнулся в мужскую половину, сорвал со стены свой саадак. Есугей с недоуменной улыбкой оглянулся на Оэлун.

– Что может понимать такой человек? – развел он руками. – Как с таким разговаривать?

Оэлун улыбнулась в ответ. Радостная оттого, что муж приехал в веселом духе, она благодарными глазами смотрела на него. Сидя по левую руку, на женской стороне, она зорко следила за его взглядами, сторожа каждое движение, вовремя подавала новые куски, поближе придвигала чашки с луком и солью, подливала кумыс.

Тэмуджин с Хасаром взяли свои узды и пошли ловить коней. Хасар отпустил пастись своего ездового мерина и решил ехать на другом своем коне, недавно объезженном кауром жеребце. Черный жеребец Тэмуджина щипал траву за крайними юртами.

– Брат, дай мне своего жеребца, – Хасар, прикрываясь от закатного солнца загорелой до черноты ладонью, смотрел на разбредавшийся по тому берегу табун ездовых лошадей куреня. – Мой опять на ту сторону перешел.

– Возьми, – Тэмуджин передал ему поводья. – Только не выпускай из рук, а то потом не поймаешь.

– Знаю, он кроме тебя никому не дается.

Хасар смело запрыгнул на злобно заворочавшего красными глазами жеребца, круто повернул его и, понукая босыми ногами, ходко порысил в сторону реки.

Подходя к своему айлу, у наружного очага Тэмуджин увидел Бэктэра. Тот сидел боком к нему на примятой траве, скрестив под собой ноги. Из малой юрты с сердитым лицом выглянула младшая мать Сочигэл – мать Бэктэра. Увидев Тэмуджина, она молча скрылась за пологом.

– Почему без коня вернулся? – не оборачиваясь, спросил Бэктэр.

– Хасар на нем за своим поехал… – Тэмуджин умолк на полуслове, внимательно посмотрел на него. – А ты откуда знаешь, куда мы пошли? Следишь за нами?

– Зачем мне вас выслеживать? – усмехнулся Бэктэр. – Вы мимо прошли с уздами в руках, такие радостные, а меня даже не заметили… Так не замечают рабов.

– Ты ведь знаешь, что мы не нарочно, – Тэмуджин присел рядом. – Спешили, вот и не заметили…

– Знаю, – Бэктэр помолчал, длинным прутиком рисуя круги по остывшему пеплу. – Далеко поедете?

– Отец еще не сказал.

– А меня он не возьмет?

Тэмуджин посмотрел на него. Тот не успел скрыть неловкую улыбку и тут же, видно, обозлившись на себя за нечаянную слабость, раздраженно сказал:

– Нет, конечно. Куда мне с вами. Я младшая кость, рожден, чтобы стремя вам поддерживать да поводья подавать… – Бэктэр махнул рукой и замолчал.

– Я в этом не виноват.

– Знаю.

Высоко в небе разодрались два ястреба. Со слабо доносившимся криком один пытался отнять у другого добычу, мышку или воробья. Бэктэр, запрокинув голову, долго наблюдал за ними. Тэмуджин сбоку посматривал на него, пытаясь угадать, вправду он следит за птичьей борьбой или пытается сдержать слезы обиды.

Злобность Бэктэра уже не раздражала его. Внезапная жалость к сводному брату, вдруг проснувшись в нем, защемила где-то в груди. Он встал и, не оглядываясь, пошел к большой юрте, бросив на ходу:

– Я попрошу отца.

– Не надо, – нерешительно сказал вслед ему Бэктэр. – Подумает, что напрашиваюсь.

Отец, разомлев от сытной еды, голый по пояс лежал на низкой деревянной кровати, усадив себе на живот годовалую Тэмулун. Рядом сидела мать.

– Как тебя зовут, девочка? – насмешливо улыбаясь, спрашивал отец.

– Туму-туму, – невнятно бормотала та, засовывая темный кулачок в слюнявый, пухлогубый рот, безулыбчиво глядя на него.

– Туму-туму? Разве есть на свете такое имя? – смеялся отец раскатистым басом. – Что-то я раньше такого не слышал. Может быть, у хамниганов есть такое имя, а?.. Так ты хамниганка?

Тэмуджин негромко кашлянул. Есугей оглянулся на него.

– Что?

– Отец, возьмем с собой Бэктэра?

С лица Есугея легко сошла улыбка, и оно стало обычным, суровым, с жестким взглядом холодных, твердых глаз.

– Он что, просится?

– Нет.

Есугей долго молчал.

– Пусть собирается, – он приподнялся, отдал дочь матери. – Иди и скажи ему.

Он посмотрел на опустившийся за сыном полог.

– Никак не могу я его понять.

– Кого? – удивленно посмотрела на него Оэлун.

– Тэмуджина, – Есугей сел на кровати, сложив под собой босые ноги. – Слишком уж жалостлив к людям. Не слабоват ли духом, думаю.

– Не слаб он, а справедлив, – прижав ребенка к груди и заглядывая ему в глаза, убеждала Оэлун. – Не о себе лишь одном думает.

– А хорошо ли это? – нахмурился Есугей. – Всех людей не пережалеешь. Я хочу, чтобы он вырос нойоном, а не раздатчиком мяса для голодных харачу.

– Он будет нойоном, – Оэлун гладила руку мужа, ласково заглядывая ему в лицо. – Он смел и умен, ты сам недавно говорил это. И он справедлив.

– Смелость и ум – это еще не все, чтобы быть нойоном. А справедливость… Будь я справедлив, ты не была бы моей женой, не родила бы мне пятерых этих детей. Амбагай-хан под старость тоже стал говорить о справедливости. Хотел с татарами мир заключить, а чем они ему ответили? Отдали на смерть чжурчженям. Об этом нужно помнить! – распалился было уже Есугей, но тут же остановившись, махнул рукой. – Ладно, женщине этого не понять.