Темперамент. Характер. Личность - [39]
«Как у актера возникает и формируется сценический образ, можно сказать только приблизительно, — утверждал Ф. И. Шаляпин. — Это будет, вероятно, какая-нибудь половина сложного процесса — то, что лежит по ту сторону забора. Скажу, однако, что сознательная часть работы актера имеет чрезвычайно большое, может быть, даже решающее значение — она возбуждает и питает интуицию, оплодотворяет ее... Какие там осенят актера вдохновения при дальнейшей разработке роли — это дело позднейшее. Этого он и знать не может, и думать об этом не должен, — придет это как-то помимо его сознания; никаким усердием, никакой волей он этого предопределить не может. Но вот от чего ему оттолкнуться в его творческом порыве, это он должен знать твердо. Именно знать. То есть сознательным усилием ума и воли он обязан выработать себе взгляд на то дело, за которое он берется»[91].
Говоря о неосознаваемых этапах художественного творчества, Станиславский использовал два термина: «подсознание» и «сверхсознание». По мысли Станиславского, «истинное искусство должно учить, как сознательно возбуждать в себе бессознательную творческую природу для сверхсознательного органического творчества»[92]. В трудах Станиславского нам не удалось найти прямого определения понятий под- и сверхсознания. Тем не менее мы убеждены, что введение категории сверхсознания — не случайная вольность изложения, но необходимость, продиктованная представлением о сверхзадаче.
Поскольку искусство есть разновидность деятельности познания, ключевым моментом этой деятельности оказывается открытие, где роль гипотезы играет феномен, названный К. С. Станиславским сверхзадачей. «Подобно тому, как из зерна вырастает растение, — писал Станиславский, — так точно из отдельной мысли и чувства писателя вырастает его произведение... Условимся ... называть эту основную, главную, всеобъемлющую цель, притягивающую к себе все без исключения задачи ... сверхзадачей произведения писателя»[93].
Сверхзадача характеризуется следующими чертами.
1. Будучи тесно связана с мировоззрением художника, с его гражданской позицией, сверхзадача нетождественна им, поскольку является эстетической категорией, специфическим феноменом художественной деятельности.
2. Определить сверхзадачу словами можно только приблизительно, потому что в целом она непереводима с языка образов на язык понятий. Отсюда проистекает множественность (практически неисчерпаемость) толкований сверхзадачи одного и того же произведения.
3. Процесс нахождения, открытия сверхзадачи протекает в сфере неосознаваемой психической деятельности, хотя путь к этому открытию, равно как и последующая оценка его эстетической, философской, общественной значимости, характеризуется активным участием сознания.
Хотя сверхзадача художественного произведения не поддается исчерпывающему логическому истолкованию, хотя восприятие сверхзадачи оказывается различным у разных людей (слушателей, читателей, зрителей), в этом восприятии безусловно присутствует нечто общее, сходное для всех, адресованное скорее сверхсознанию зрителя, чем его сознанию, понимаемому как рациональное мышление. Воспринимая произведения искусства, зритель, читатель, слушатель тренируют свое сверхсознание. В метафорическом строе произведения они обнаруживают вопросы, проблемы, загадки, требующие ответа. Но ответа, не известного ранее, а нового, еще незнакомого сознанию, не бытовавшего в данной общественной среде. Самостоятельно найдя такой ответ, люди познают неизвестное им до этого, открывают для себя истину, которая подлежит последующему размышлению, сопоставлению с наличным знанием и включению в сферу сознания.
Так искусство служит удовлетворению исходной человеческой потребности познания. Общественный спрос свидетельствует об успешности этого служения. Но познание, которое дает потребителю искусство, своеобразно, — оно подобно познанию практическому, тем знаниям, которые человек приобретает сам, своими собственными путями, о которых говорят: «своим умом дошел». Такие знания не всегда и не полностью переходят в сознание, но они отличаются большей прочностью, чем знания, усвоенные теоретически или путем подражания. Адресуясь к сверхсознанию человека, они формируют в читателе, зрителе, слушателе те свойства и качества, доступ к которым наиболее сложен и труден.
Трехуровневая структура психики — подсознание, сознание и сверхсознание — может рассматриваться как еще один параметр индивидуальности, поскольку у разных людей активность этих трех инстанций выражена далеко не в одинаковой степени. Мы уже упомянули об особой активности сверхсознания у детей на определенном этапе онтогенетического развития. Следует специально оговорить, что сверхсознание в нашем понимания не имеет ничего общего с представлением З. Фрейда о «Сверх-Я». «Сверх-Я» Фрейда — это совокупность социально детерминированных норм (запретов, велений, предписаний), усвоенных субъектом и вторично перешедших в сферу неосознаваемого психического. Конфликт между «Оно» и «Сверх-Я» у Фрейда есть конфликт между биологическими влечениями и социальными нормами их удовлетворения. Что же касается сверхсознания, то оно нередко функционирует в зоне конфликта между социальными и идеальными потребностями, между существующими нормами и необходимостью их изменения, совершенствования, возвышения в связи с успехами познавательной деятельности человека.
