Темп - [56]

— Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом?

Они долгое время сидели, не произнося ни слова, потом Арам пошел в конец террасы и облокотился там о перила, глядя на людей, выгуливавших собак у кромки воды. Воздух стал свежее. Крупные облака венчали вершины гор на противоположном берегу озера. Он сказал себе, что погода совсем не та, чтобы ехать на перевал Сонлу и что вид на горы Нейе и Дан-дю-Миди, конечно, будет закрыт. Группа, с которой поехала Ретна, на обратном пути обязательно посетит какой-нибудь ресторанчик в национальном стиле. Следовательно, вернутся они довольно поздно. А раз так, то занимать наблюдательный пост рядом с холлом бессмысленно.

У Стоуна, этого старого лиса, которому все-таки удалось заставить его наговорить больше, чем он это делал обычно, когда его вынуждали подобным образом, у этого старого лиса, пропустившего четыре или, может быть, пять стаканчиков, вид уже был такой, словно он забился в свою нору. Обмякнув в кресле и уткнув подбородок в шарф, он, казалось, спал.

То, что он сейчас говорил по поводу стремления Арама начать заново свою жизнь, было правдой. Как только он опять увидит Орландо, ему нужно будет в связи с этим принять какое-то решение. Ему, очевидно, нужно будет найти другой ритм. Другую атмосферу, не ту, в какой он жил последние месяцы рядом с Дорией, издерганной своим фильмом.

Эта потребность в перемене порождала в нем нечто вроде тоски, которая как раз, возможно, и была причиной недомогания, случившегося с ним два дня назад в аэропорту Кеннеди. Не грозил ли усилить эту тоску тот неменяющийся пейзаж, который простирался перед его глазами. Здесь, вероятно, может помочь только колоссальное вздыбление коры, только сокрушительная волна, которая смоет все навеки привязанные к этому месту воспоминания, освободит территорию и позволит завязаться другим началам. Здесь, в этом периметре, все, что он мог прожить, он уже прожил. Окончательно. Все тут оставалось неизменным. Земля не колебалась. Все оставалось стабильным, доступным предвидениям, бесконечно повторяющимся. Все, включая представление о себе и надежду на будущее.

Всякий раз, когда он замечал внизу изгородь, отмечавшую уже давно несуществующую границу между отелем и тем, что оставалось от Гравьера, — маленького участка земли вокруг шале, завоеванного и почти уже поглощенного растительностью, — ему действовало на нервы, что эта нежилая зона была оставлена в запустении, вместо того чтобы все снести и использовать территорию для нужд отеля. Зачем оставлять то, что за этой оградой и кустами ежевики, вероятно, уже превратилось в развалины? Это ведь не какой-нибудь Храм Любви или Мельница Королевы? Никому из клиентов и в голову не придет пойти будить спящих там фей или собирать в этом полном колючих иголок массиве полынь, мяту или мелиссу. Мелисса, специфический запах Греты. И он решил, что при случае надо будет сказать об этом директору-управляющему.

Ирвинг не шевелился; он составлял единое целое со своим креслом. Сзади него зонт, наклоненный из-за отсутствия солнца, образовывал нечто вроде радара, подвижного и чуткого, улавливающего все звуки мира и направляющего их в его уши.

При виде возвращавшегося к нему Арама он захотел встать, но это ему не удалось, и он ограничился тем, что поднял и встряхнул свой стакан, в котором зазвенели льдинки, и провозгласил чересчур громким в этой благопристойной и престижной обстановке голосом:

— Послушайте это, старый друг: мелодия забулдыг, мелодия пьяниц!.. Что же вы хотите, жажда порождает жажду, а как от нее избавиться в стране сыров? Вам знаком жирный аппенцель, один из самых пикантных во всем наборе? А альпенклюбер, сухая сосиска здешних гор?

— В принципе я здесь родился, — сказал Арам.

Похоже, выпитого Ирвингу хватит теперь до самой ночи. А в том состоянии, в котором он пребывал сейчас, он с равным успехом мог либо начать выдавать свои тирады проклятий, либо прикорнуть до того момента, когда кто-нибудь не сообщит о его присутствии на террасе, после чего его потихоньку отвезут домой в Шильон, где на пороге его встретит гувернантка, которую он нашел себе в Ирландии, то есть вооруженная всей той философией, которая там, в двадцати шести графствах, покоится на вековечной традиции мужских попоек и бурных возвращений.

Значит, был подходящий момент улизнуть, пока старый, увенчанный сединами безумец снова клевал в своем кубке. Но в этот момент в конце аллеи появились два сверхэлегантных силуэта, и это тотчас вызвало у него многообещающее возбуждение.

— Какого черта надо здесь этому сари? И этому типу рядом с ним?

Арам посмотрел на пару. Молодая очаровательная индианка в сопровождении европейца лет шестидесяти, тоже с очень привлекательной, аристократической внешностью.

— Вы его знаете? — не успокаивался Стоун.

— Менухин! — ответил на всякий случай, полагая, что подобное имя немного присмирит сумасшедшего и помешает ему сказать что-нибудь неуместное.

— Не знаю такого! — произнес Ирвинг, у которого постоянной позицией было не знать других знаменитостей. К счастью, он ограничился тем, что закрыл глаза, позволив паре удалиться.