Тёмный ручей - [5]

За ним охотится ФБР. За ним охотится полиция всех штатов, примыкающих к Канзасу. Но вряд ли они прижмут его где-то на Среднем Западе, потому что я уверена: первым делом он направился на юго-восток, за нами.

«Авессалом» выследил нас досюда, и это означает, что Мэлвин не направится на другой конец страны или за границу, в какую-нибудь страну, откуда нет выдачи. Быть может, пока он еще не здесь, но он идет за нами. Я чую это. Инстинкт.

– Мы отбываем в семь утра, – сообщаю Сэму. – Я хочу, чтобы дети еще немного отдохнули. Хорошо? – Смотрю на свой телефон. – Я позвоню Кеции и Хавьеру, чтобы они всё подготовили.

Одним быстрым движением Сэм выхватывает у меня телефон и сует в свой карман.

– Если у «Авессалома» есть этот номер, ты не можешь использовать его, чтобы договориться об убежище для детей, – произносит он, и я немедленно понимаю, что сделала глупость, не подумав об этом. Должно быть, я устала сильнее, чем мне казалось. – Я сотру все звонки и контакты и оставлю его там, где кто-нибудь сможет его украсть. Пусть лучше он будет включен и на некоторое время направит «Авессалома» по ложному следу. – Он кивает на ту сторону улицы, в сторону ярко освещенного магазина. – Я куплю новый телефон, мы позвоним с него Хавьеру и сразу же выбросим. Другие телефоны мы будем покупать подальше отсюда: это первое место, где «Авессалом» станет отслеживать покупки.

Он прав по всем пунктам. Теперь мне необходимо думать как охотнику, но я не могу забыть, что я также и добыча. Мэлвин сделал меня уязвимой, заманивая туда, где он хотел меня найти. Теперь нам нужно сделать то же самое с ним.

Годами я цеплялась за жуткую иллюзию брака – за жизнь, в которой Мэлвин Ройял контролировал каждый аспект моей реальности, и я не понимала этого, не боялась этого. Джина Ройял, прежняя я, уязвимая я… она и дети были маскировкой, которой Мэлвин прикрывал свою ужасную тайную жизнь. Живя по свою сторону стены, я знала лишь то, что все выглядит совершенно обычным и нормальным. Но оно никогда не было таковым, и теперь, оставив Джину Ройял в прошлом, я отчетливо вижу это.

Я больше не Джина. Джина была нерешительной, беспокойной и слабой. Джина боялась бы того, что Мэлвин откроет на нее охоту.

Гвен Проктор готова к этому.

В глубине души я знаю, что все сводится к нам двоим. Мистеру и миссис Ройял. В конце концов, так было всегда.

2 Ланни

Мой младший брат, Коннор, слишком тихий. За целый день он может не сказать ни слова и постоянно смотрит куда-то под ноги. Он спрятался за стенами, которые сам же и возвел, и я хочу пинком опрокинуть эти стены, выволочь его наружу и заставить кричать, колотиться о стену, делать хоть что-нибудь.

Но я не могу даже переброситься с ним парой слов без того, чтобы мама своим всевидящим радаром не засекла проблему… по крайней мере, до тех пор, пока она не выходит на балкон мотеля, закрыв за собой дверь. Я знаю свою мать. И люблю ее – по большей части. Но иногда от нее нет никакого толку. Она разучилась выходить из глухой обороны.

Коннор не спит. Он хорошо притворяется спящим, но я-то его знаю. Два года, пока мамы не было с нами – она находилась в тюрьме и под судом, обвиненная в пособничестве папиным преступлениям, – мы жили в одной комнате, потому что в доме у бабушки было мало места, хотя в ту пору мне было десять лет, а моему брату – семь и мы уже слишком выросли для того, чтобы делить одну комнату на двоих. Нам пришлось быть союзниками друг другу, пришлось присматривать друг за другом. Я привыкла распознавать, когда Коннор действительно спит, а когда просто притворяется. Тогда он почти не плакал, в отличие от меня. А сейчас не плачет вообще.

А жаль.

– Эй, – говорю я – тихо, но не совсем. – Я знаю, что ты придуриваешься, балбес. – Он не отвечает, не шевелится; его дыхание остается ровным и спокойным. – Ну, Сквиртл[1], хватит играть.

Коннор наконец вздыхает.

– Что тебе надо? – Голос его звучит совершенно не сонно; в нем даже не слышится раздражения. – Ложись спать. Ты всегда злобствуешь, когда не высыпаешься, и морда у тебя становится еще уродливее.

– Заткнись.

– Эй, ты же хотела поболтать. Я не виноват, что тебе не нравится то, что я говорю. – Он отвечает так, как будто с ним всё в порядке.

Но это не так.

Я падаю обратно на кровать. Постельное белье пахнет магазином распродаж, застарелым по́том и грязными ногами. Вся комната пахнет магазином распродаж. Я ненавижу этот номер. Я хочу вернуться домой… в тот дом, что мы с мамой и Коннором так старались сделать уютным. Там у меня была собственная спальня, стену в которой я сама расписала по трафарету фиолетовыми цветами. В дом с комнатой-убежищем, которую Коннор отделал в стиле зомби-апокалипсиса.

Наш дом находится на берегу озера Стиллхауз и символизирует то, чего мы, как мне казалось, лишились навсегда: безопасность. Воспоминания о годах, прошедших с того дня, как мы покинули наш первый дом в Уичито, сливаются в одну унылую череду безликих комнат и серых городов. Мы никогда не оставались на одном месте достаточно надолго, чтобы я могла ощутить себя дома.

В Стиллхауз-Лейк все было по-другому. Этот дом казался постоянным, как будто для всех нас жизнь началась заново. У меня даже появились приятели. Друзья.