Темный разум - [26]

Эту планету бродяги–звездолетчики презрительно окрестили Литоралью, и ее обитатели–полулюди с несколько извращенной гордостью приняли сие название. По прибытии я поймал себя на размышлениях о многообразии человеческих трансформаций. Люди меняют себя сами, люди меняются, покидая Землю и населяя отдаленные районы космоса. Предки Трента Собеля старались приспособиться к новой окружающей среде, а стремление Изабель Сатоми к власти обернулось против нее — при содействии обезумевшего богоподобного разума. В иных случаях причины изменений могут быть не столь очевидны…

В процессе путешествия я кое–что узнал об обитателях этого мира. Похоже, местные жители восхищались прадорами — и довели свое преклонение до предела. Так что я не должен был удивиться, увидев «моллюска» — человека, имитирующего форму прадоров, — однако моя реакция меня поразила. Свои ощущения я тут же проанализировал. Откуда это непреодолимое, инстинктивное отвращение, если в Государстве я сталкивался со случаями, когда модификации и «улучшения» принимали куда более дикие формы? Почему я не испытал те же чувства, наблюдая за метаморфозами Изабель?

Во–первых, понял я, оттого, что, по моим меркам, я сражался с прадорами всего несколько месяцев назад. Еще я знал, что внешний вид «моллюсков» выражал их внутреннее уродство. Да, внешность Изабель тоже попадала под это определение, но ей ведь не оставили выбора.

А здесь, передо мной, стоял один из тех, кто ненавидит человечество и поклоняется — с почти религиозным пылом — расе, перенесшей законы селекции на собственных детей, поедая неудачных. Но и это еще не все. Прадоры не ведают ни совести, ни морали, ни сочувствия; прадоры — злобные монстры, жестокие хищники–беспредельщики, которых нельзя сравнить даже со зверями — те не убивают сверх необходимого. Прадоры хирургически превращают своих детей в биологические механизмы, безжалостно истребляют соперников и, дай им шанс, уничтожили бы человечество. Нет никого, кто ближе подошел бы к безысходному злу.

Я и не заметил, что скребу шею, пытаясь унять психосоматический зуд. Потом вспомнил холод железных паучьих лапок рабодела, погружающихся в мою плоть, и подумал: едва ли мое мнение о прадорах можно назвать беспристрастным.

— Ты Спир? — проскрежетал человек — «моллюск».

— Да, я Торвальд Спир. — Я снял дыхательную маску.

Он был на фут ниже меня, но куда шире в плечах и массивнее. Диск панциря выступал на несколько футов со всех сторон из–за склоненной под углом в сорок пять градусов спины, точно придавленной тяжелым железным щитом. Однако поддерживали его человеческие ребра, спаянные с краями панциря, который защищал внутренние органы. У «моллюска» имелось две пары членистых ног и человеческие руки, расположенные на фут ниже обычного. Из заглубленного правого плеча высовывалась широкая крабья клешня, а из левого — узкая, как у лангуста. Если смотреть спереди, то казалось, что получеловек вот–вот упадет — но не падает благодаря удерживающему равновесие крабьему хвосту в форме подковы. Антропоморфная голова поднималась на ребристой шее, а человеческие глаза моргали на стебельках, растущих из темени. Ряд других, ярко–красных глаз располагался полумесяцем на лице, а ротовой аппарат принадлежал, похоже, стрекозе.

Тут потрудились не хирурги Государства. А те, кто это делал, работали не слишком хорошо, судя по россыпи гнойничков на человеческих частях тела в местах их соединения с прадорскими «деталями». «Моллюск», несомненно, страдал аллергической реакцией из–за сбоя перепрограммированной иммунной системы.

— А ты кто? — спросил я в свою очередь.

— Врит, — ответил человек — «моллюск».

И я заметил человеческий рот, появляющийся всякий раз, когда Врит разводил жвала, чтобы заговорить. Пускай этот человек радикально изменил свое тело и взял прадорское имя, но до конца он не пошел. Почему? Почему местные жители, так любящие прадоров и все, что эти существа олицетворяют, не выглядят совсем как прадоры? Технология подобной модификации наверняка имеется. Я поморщился, сообразив, что мои первые мысли при виде этого существа содержат ответ. Трансформации, которым эти люди подвергли себя, есть визуальное заявление о том, чем они не желают быть, и смысл его пропадет, если они полностью примут облик своих богов. Все дело в самоненавистничестве — и отрицании человечности.

— Плату принес? — Врит сверлил взглядом зависший в воздухе за моей спиной чемоданчик–грависак.

Погост считался буферной зоной, где не действовали законы, куда не рисковали соваться ни Королевство прадоров, ни Государство. Но на деле сюда приходили и те и другие, и на многих планетах Погоста имелись представители обеих рас. Впрочем, делать им тут было нечего, разве что присматривать друг за другом и блюсти собственные интересы. Этот мир, как и любой из здешних, гости посещали на свой страх и риск. Я знал, что заключать сделки с «моллюсками»… трудновато, поскольку они предпочитали иметь дело со своими, а обычных людей презирали. Вот почему, хотя и отклонив предложение Изабель взять с собой Трента и Габриэля, я подстраховался возможностью вызвать их в любой момент.