Темный огонь - [211]

«Лучше об этом не думать, – оборвал я себя. – Ни к чему впустую растравлять себе душу. Пусть я горбат, но леди Онор удостоила меня своим расположением. И я, конечно, не упущу возможности сблизиться с ней».

Недавно, на складе, сердце едва не выскочило у меня из груди при одном лишь подозрении, что леди Онор может быть замешана в заговоре. Собственный страх помог мне осознать, сколь глубоким чувством я проникся к этой женщине.

Подойдя к окну, я увидел, что дождь стихает. Окно запотело, и я, прижавшись лбом к холодному стеклу, на мгновение закрыл глаза. Дверь открылась, и в комнату вошел Гай в запятнанном кровью фартуке.

– Дело сделано, – с улыбкой сообщил он. – Теперь Бараку нужно часок отдохнуть. Должен сказать, он на редкость крепкий молодой человек. И очень выносливый.

– Да, он крепок, как гвоздь, – улыбнулся я. – Мы победили, Гай. Греческого огня больше не осталось. Он выгорел до последней капли.

– Слава богу, – произнес Гай, опускаясь на табуретку.

– Вы уничтожили то, что было в сосуде? – спросил я.

– Вылил в Темзу.

Я рассказал ему о событиях, произошедших на складе.

– Теперь нам осталось лишь поставить в известность Кромвеля, – завершил я свой рассказ.

– Да, Мэтью, вы и в самом деле вышли победителем из этой сложной игры, – заметил Гай. – Вам удалось совместить невозможное: с честью выполнить возложенное на вас поручение и уничтожить греческий огонь.

– Да, хотя последнее вышло совершенно случайно. Если бы Марчмаунт не набросился на Барака…

– Возможно, то была рука Господа, услышавшего ваши и мои молитвы, – с улыбкой заметил Гай.

– Да, и эта рука сурово покарала Марчмаунта. Я пристально взглянул на старого аптекаря.

– Признаюсь вам, Гай, все эти дни я не прибегал к молитве. Душа моя пребывает в смятении. Эти люди, Норфолк и Марчмаунт, совершили множество злодеяний. На их совести несколько жизней. И все это они делали во имя возвращения Англии под власть Папы. Вы сознаете это?

– А разве Кромвель не запятнал себя бесчисленными злодействами?

Вместо ответа я сокрушенно покачал головой.

– Когда-то я тешил себя надеждой, что этот несовершенный мир возможно преобразовать. Потом я разочаровался в своих наивных мечтаниях. Увы, я более не считаю, что служу добру. Но я по-прежнему верю, что те, кто противостоит Кромвелю и реформам, несут с собой еще большее зло. И все же… – Я осекся.

– Продолжайте, – подал голос Гай.

– Я часто задаюсь вопросом: почему вера в Господа приносит на землю так много зла. Почему она делает непримиримыми врагами братьев во Христе, реформаторов и папистов? – Все дело тут в человеческой природе, Мэтью, – негромко произнес Гай. – Люди слишком злы и жестоки к себе подобным. И зачастую разногласия в религиозных вопросах становятся для них удобным предлогом для бойни. К истинной любви к Господу подобная вера не имеет отношения. Убивая во имя Господне, люди отказываются от Господа.

– И при этом они неколебимо уверены в собственной правоте. Ищут в Библии оправдания своим жестоким деяниям и истово молятся об их успехе.

– К сожалению, так оно и есть.

Из дальней комнаты раздался голос Барака. Он просил пить. Гай поднялся.

– Пойду к вашему другу. Боюсь, он вряд ли сможет пролежать спокойно хотя бы час. – Гай улыбнулся. – Этот молодой человек отравлен безверием. Но он честен в своих земных делах, а это не так мало.

Через час мы покинули аптеку Гая, так и не получив вестей от Кромвеля. Вернувшись домой, мы не обнаружили там ни письма, ни посыльного. Я послал Саймона за лошадьми, которых мы оставили во дворе харчевни неподалеку от собора Святого Павла. Мы с Бараком пообедали и, устроившись в гостиной, принялись наблюдать за тем, как пасмурный день медленно клонится к вечеру.

– Я бы лег, – через некоторое время заметил Барак.

– Я тоже не прочь отдохнуть, – сказал я. – Хотел бы я знать, почему Кромвель до сих пор не связался с нами?

– Возможно, граф выжидает, когда подвернется случай побеседовать с королем, – предположил Барак. – Ясно, что прежде всего он хочет узнать, как отнесется к этой истории король. А потом, если мы понадобимся, граф за нами пошлет. Так или иначе, завтра мы обо всем узнаем.

Я с усилием поднялся с кресла.

– Барак, как вы себя чувствуете? Сможете вы завтра пойти со мной к Уэнтвортам? У нас остался всего один день.

– Конечно смогу, – заверил Барак. – Не такой я слабак, чтобы валяться в постели, получив всего один удар мечом. К тому же вряд ли в доме, где живут старый жирный купец, несколько женщин и надутый индюк дворецкий, нас ожидает горячая потасовка. Так что завтра обязательно их навестим. Ведь именно из-за дела Элизабет вы втянулись во всю эту неразбериху, связанную с греческим огнем, не правда ли?

– Так, – кивнул я головой, – и надеюсь, завтра мы положим конец обеим историям. Прежде чем Элизабет предстанет перед судьей Форбайзером.

Обычно Джоан будила нас к завтраку. Но, увидав, в каком плачевном состоянии мы с Бараком вернулись вчера, добрая женщина решила нас не тревожить. В результате мы проспали почти до полудня. Сон подкрепил меня, но запястье по-прежнему побаливало. Барак тоже, судя по всему, чувствовал себя неплохо, и лишь бледные его щеки напоминали о перенесенных вчера страданиях. Дождь прекратился, хотя небо по-прежнему покрывали свинцовые тучи. К великому моему недоумению, вестей от Кромвеля по-прежнему не было. Нас ожидала лишь умоляющая записка от Джозефа, в которой тот спрашивал, нет ли каких-нибудь новостей о деле Элизабет.