Темный мир - [6]

Почему-то жутко хотелось пить.

Джор сбегал в магазин и вернулся с пивом и рыбкой. Теперь нам стало легко. Пиво удалось. Рыбка тоже удалась. Дважды к нам подходил милиционер, прислушивался к ведомым речам, застывал, а потом вежливо просил не сорить — и уходил на цыпочках. Цивилизационное превосходство — великая штука в умелых руках. Если, конечно, противоположные руки не вооружены и не начали уже враждебные физические действия.

Потом подъехал грузовик с Рудольфычем и незнакомым мужиком. Гора наших вещей стала заметно больше.

За час до поезда появились Артур и Вика. Мы помогли выгрузить из салона машины мешки с продуктами и пару медицинских сумок. Потом Артур куда-то машину отогнал и вернулся с попуткой.

Маринка и Хайям прибыли в том самом поезде, в который нам предстояло погрузиться… Кстати, Маринка до сих пор твердо уверена, что в поезде вместе с ней ехал не только Хайям, но и Рудольфыч, и кто-то из девчонок, и с Рудиком она в тамбуре для курящих вела контрпродуктивную дискуссию о Силах Зла и Силах Добра, а также прочей мистике, не поддающейся проверке. По словам Маринки, Рудик в Силах Зла ни черта не смыслит, что неудивительно. Удивительно другое: Маринка убеждена, что их дискуссия имела место до того, как наша компания снова собралась вместе. В то самое время, когда Рудик ехал с грузовиком. Я же предпочитаю думать, что хотя бы в этом эпизоде имеет место легкая аберрация памяти, и Маринка с Рудиком просто вышли перекурить в одно и то же время, а я этого не заметил. Я этого правда не заметил. Имею право: нам было весело.

Да здравствует воссоединение единомышленников в одном и едином в своем устремлении вагоне!

Повторяю: если спросите, зачем нужен был весь этот геморрой с перекладными и состыковочными, я в подробностях не отвечу. То есть понятно, что-то выгадывали. Автобусом ехать дольше, но дешевле. Деньжигц-то на одну только жратву отряду молодых здоровых лбов и лбиц государством от щедрот Минобразования отпущено было ажио, по-моему, рублей двадцать на человека в день. Универское начальство, отвечающее за наши юные жизни, не иначе как твердо верит, что студент от природы живуч и изобретателен, в любой глуши способен прожить на подножном корму и заначках от родителей. Где-то оно право, начальство, и весь его опыт — подтверждение этой нигде официально не сформулированной теории. Эх, хорошо было тем бравым орлам, которые пол-Сибири завоевали одним своим бравым видом. От государства тогда тоже особого толку не было, а вот на дань, с благодарностью доставляемую местным населением, приобщенным к культуре, очень много чего полезного можно было сделать.

В общем, чем больше ты надеешься на себя самого, чем больше познаешь истину, что добрым словом и пистолетом всегда можно добиться большего, чем постом и молитвой, — тем выше твои шансы на выживание. И родной ректорат всячески нам в этом способствует.

И хотя жить мы намеревались не в палатках, все равно месяц в глуши — это долго, поэтому запастись надо всем. В Петрозаводске захватили, в частности, старенький бензиновый генератор и переносную рацию, они хранились в местном музее — нет, не как экспонаты… хотя еще немного, и будут они экспонатами… ну, вы меня поняли.

Дядька, который сел вместе с Рудольфычем, оказался очень прикольным. Звали его Ладислав Каренович, и был он музейщиком из Петрозаводска, абсолютно, в хлам повернутым на своем краеведении с уклоном в сильную эзотерику. Так, например, он был убежден, что в доледниковый период именно в Карелии, на Кольском полуострове и в Северной Скандинавии находилось то, что принято называть Атлантидой. Вернее, сама корневая Атлантида находилась в Гренландии, а в полярной Канаде и вот здесь, у нас, располагались ее заморские владения. В частности, наш регион был доледниковым научным центром, полигоном, помесью Силиконовой долины с Байконуром и Семипалатинском, только круче стократ, — а если учесть, что атлантская наука была единым целым с тогдашней могучей религией, магией и тэ дэ и тэ пэ…

При этом Ладик (мы не сговаривались: Рудик и Ладик, без вариантов) отнюдь не был чайником или психом в том виде, в каком мы привыкли их видеть в телевизоре. С нами ему вышло по пути, поскольку писал он сейчас монографию об Элиасе Леннроте, великом финском фольклористе, открывшем для всего мира «Калевалу». Ладислав Каренович намеревался пройти путями Ленрота и провести, что называется, «следовый анализ» — попытаться определить, насколько тщателен был финн в своих исследованиях, не пропустил ли он чего-то важного и, наоборот, не добавил ли чего от себя; или, что случается чаще, чем подсказывает нам здравый смысл, не принял ли он за фольклор народный пересказ какого-нибудь модного французского романа или поэмы Жуковского…

Тут мы ударились в этнографические и фольклористские байки, вспомнили, что пиво и рыбка еще остались, — и дорога стала более осмысленной. Как известно, красоты околожелезнодорожных пейзажей сильно преувеличены.

Высаживались мы в половине одиннадцатого, в светлых сумерках. Переправив отрядный скарб из вагона на перрон, расположились на нем, а Рудик и Ладик пошли искать договоренный автобус. В результате они его все-таки нашли, несмотря на железный экспедиционный закон: если двое заочно договариваются о встрече, они обязательно имеют в виду разные точки рандеву. Мы оба ждали, я у аптеки, а я в кино искала вас…