Темный круг - [28]

(«Время», Берлин, 19.03.1923).

Пожалуй, наибольшую известность в зарубежной России принес певице романс «Замело тебя снегом, Россия…», ставший неотъемлемой частью истории эмиграции. Многие современники считали его непревзойденным шедевром Плевицкой, восприняв это произведение как общую эпитафию оставленной родине.

Мы вряд ли когда-нибудь узнаем о том, когда и при каких обстоятельствах это сочинение попало в репертуар певицы, как не можем указать и точной даты его премьеры. Сама она, к сожалению, не оставила на этот счет никаких упоминаний в беллетризованных мемуарах, опубликованных в 1920-е годы и недавно переизданных в России. Можно лишь предположить, что впервые этот романс прозвучал в берлинском «Блютнер-зале», на юбилейном концерте 3 января 1925 г., посвященном 25-летию концертной деятельности Плевицкой. Один из рецензентов засвидетельствовал, что именно этот номер программы был восторженно принят публикой, наряду с мастерством исполнительницы оценившей «захватывающую глубину и чувство песни» («Русская газета», Париж, 7.01.1925).

Вскоре с этой музыкальной новинкой познакомился и русский Париж, тоже принявший ее с первого раза: «Вы стали нашей русской песенницей здесь, на чужбине, — в этот страшный час нашей русской истории… Ваше скорбное “Занесло тебя снегом, Россия… ” мы запомним навсегда» («Возрождение», Париж, 2.12.1925).

Вопрос о времени создания романса и о его авторе никогда не обсуждался, но современники (Р. Плетнев и Р. Гуль, например) были убеждены в том, что его текст был написан в начале XIX века в Сибири неким ссыльным революционером Забайкальским. Эта версия благополучно дожила до наших дней, но теперь следует признать это легендой и указать настоящую фамилию автора.

Им был поэт-самоучка Филарет Иванович Чернов (1878–1940), чья драматическая судьба и творчество лишь недавно привлекли к себе внимание публикациями в альманахе «Мансарда» (М., 1992) и «Новом литературном обозрении» (1993, № 5). Из них стало известно, что именно Чернов оказал огромное влияние на формирование творческой индивидуальности поэта и художника Е. Кропивницкого (1893–1979), ставшего впоследствии основоположником и неформальным лидером знаменитой «лианозовской школы».

Однако не одним только этим обстоятельством примечательна судьба Чернова. По счастью, сохранился его архив, материалы которого позволяют ближе познакомиться с личностью и глубже понять творческую индивидуальность поэта.

Пиндар, и Дант, и Виргилий

В сердце моем не цвели:

Тайну мне песен открыли,

В небе крича, журавли.

Эти свободные птицы,

Эта воздушная цепь,

Русских поэтов страницы,

Русская вольная степь.

<…>

Сердце родное манила

Родина, милая мать!

Ты мое сердце учила

Душу твою понимать.

Так описал он свою самобытную музу в одном из стихотворений начала 20-х годов.

В «Автобиографической записке» (1921) Чернов оставил яркое описание своей жизни:

«Родился я 24 декабря 1878 года в заводском местечке Перово Владимирской области. Отец и мать мои были мещанского звания, грамотные, отличались редкой честностью, добротой и религиозностью. Детство мое прошло в провинции, в близком общении с природой. Восьми лет был отдан в начальную школу и этой начальной грамотностью и ограничилось мое школьное образование. Почему? Частью бедность, а частью и моя малоуспешность были тому причиной. Скучным мне казалось учиться. Волшебные сказки природы, не по летам развитое воображение, фантастически е мечты и ранняя религиозность — все это вместе держало мою душу в такой нервной возбужденности, порождало такую сложную гамму настроений, что вся остальная жизнь вне этого проплывала предо мной бледным, скучным, неживым призраком. И, странно, две крайности привлекали меня, исключающие одна другую: религиозный аскетизм, отказ от всего земного ради небесного — и буйная разбойничья жизнь, полная сладостно-жуткого ужаса и фантастических приключений. С жадностью поглощал книжечки лубочных изданий — и исключительно про разбойников и про святых угодников. Эта страсть заходила так далеко, что, помню, раза два или три я крал такого рода книжечки на базаре, когда мне не на что было их покупать».

«Стихи стал писать с 9 лет», — вспоминал он и на память цитировал свои первые вирши:

Сижу я у окошка

И думаю о том,

Как много благодати

У Творца во всем…

С 15 лет Чернов пошел «в люди», устроившись конторщиком на одну из московских железнодорожных станций. Но не служебная карьера влекла юношу. Его обуревали две страсти:

«одна — Поэзия — от земли, другая — Религия — от неба. С детских лет я уже давал пламенные обеты Богу на аскетическую жизнь, и в 19 лет ушел в монастырь Флорищева Пустынь Владимирской губернии. Ушел в монастырь, предав уничтожению все стихи, написанные до того мною, твердо решив никогда не возвращаться к земной жизни. За полтора года моей жизни в монастыре моя религиозность сгорела дотла, оставив в душе на всю жизнь горький пепел мучительного безверия».

Результатом этого духовного переворота стало его возвращение к поэзии, породившее цикл «Жестокому Богу». Отголоски пережитой духовной драмы ощущались в творчестве Чернова и позднее, когда он, вернувшись к «земной» жизни, сполна вкусил ее соблазнов и разочарований.