Темный Кристалл - [8]

Другие связи, устанавливаемые урРу, были образными. Когда ветер был на определенной стороне, он дул вдоль спиральной дорожки; и, заполняя тоннели и отверстия в пещерах, он звенел на всю долину, как свирель. В такие моменты урРу никогда не уставали прикрывать своими телами некоторые отверстия в пещерах, и таким образом звук ветра переходил из одной тональности в другую. Но зачем нужно это беспокойство? Джен недоумевал. На своей флейте он мог продемонстрировать тот же эффект и при этом наигрывать мелодию.

В их коллективной одержимости ритуалами было что-то рабское. Это проявлялось во всей жизни, даже в каждодневных делах — сне, еде, прогулках, разговорах. Джен воспринимал все это чересчур замедленным — эти отработанные, манерные, кропотливые связи вещей. В чем дело? Замкнутые, оторванные от остального мира, думал Джен, они были собирателями знания ради него самого. Почему они никогда не применяли его в жизни? Почему они никогда не создали одной-единственной связи, которая казалась бы ему действительно полезной: употребить все свои знания для изменения мира?

По мере того, как он подрастал, он пытался вежливо давить на Повелителя, чтобы получить ответ. Однако урСу просто изменял идею. Тело является повторением истории мира. То, что ел обладатель тела и думал, составляет его будущее.

— Чем лучше ты узнаешь меня, — говорил урСу, — тем лучше ты познаешь мир, каков он без меня.

Теперь Джен столкнулся с миром и смотрел на него без урСу.

С новой вспышкой откровенности он, к своему удивлению, со смертью Повелителя обнаружил в себе самоуверенность. Но самоуверенность до какого предела?

— Выковать судьбу, — говорил урСу, лежа при смерти. — Залечить рану. Сделать ее единой.

Какая судьба? Какая рана? Чего от него ждут? Он никогда не мог представить себе будущее, за исключением детских воспоминаний — о матери, отце, других Гельфлингах — он хотел бы, чтобы они стали реальностью. Но всякий раз, когда он желал, чтобы это случилось, лежа в постели ночью, закрывая глаза, сжимая кончики пальцев, это приводило прямо к тому, чего он боялся, — какой-то темноте, жестокой боли, слезам. Неужели прошлое всегда крадется к настоящему, стремясь уничтожить его? УрСу говорил ему, что такие двухмерные вопросы не имеют решения, а значит, бессмысленны.

— Составь треугольник из прошлого, настоящего и будущего. Затем два других объяснят третье.

— В пустоте не бывает энергии, — сказал урСу в другой раз. — Энергия только тогда, когда есть связь. Соедини один предмет с другим, и ты получишь энергию, которая будет служить тебе всю жизнь. Соедини три предмета, и все будет уже по-другому. Посмотри мне в лицо, Джен. То, что ты видишь, появилось, когда три слились в одно. Посмотри получше, внимательней, чем ты когда-либо это делал, и ты смог бы увидеть, что три снова сольются в одно.

— О чем вы говорите, Повелитель? Мне трудно понять. Вы могли бы объяснить мне проще?

— Это все просто, насколько возможно. Поэтому тебе трудно понять.

Ночь была на исходе, урРу дожидались рассвета, времени суток, когда в душе наступает умиротворение. К погребальной церемонии было все готово. Семеро из них уселись так, что с тремя Стоячими Камнями они образовали четырехугольник. По одну сторону особняком разместился урУтт с арфой; лицом к остальным на холме за самым высоким камнем в вершине треугольника сидел урЗах. Джен, сидевший рядом с ним, должен был играть на флейте всю ночь, потому что он был в особой связи с урСу. Перед урЗахом стояли три сосуда.

Когда первые бледно-розовые лучи рассвета окрасили туман, поднимавшийся над камнями, урЗах мягко отстранил флейту от губ Джена. В этот момент урУтт ударил по струнам, и заунывная гармония долгое время звучала в долине.

Теперь очередь была за Алхимиком урТихом, который должен был заставить петь металлическую чашу. Для этого он использовал правую руку, сделанную из дерева, как и его правая нога. Чаша была вылита из семи металлов. Когда он резко проводил своей деревянной рукой по кромке чаши, она выла голосом бродячего духа, когда же он взбалтывал ее, перегоняя воду от одного края к другому, она издавала стон засыпающего ветра.

Другие присоединились к ним, работая в медленном пульсирующем ритме. Писец урАк ударял в гонг, Нумерологист урЙод звонил в колокол, а Хорист урСол вознес свой мощный голос, ведя за собой этот огромный хор.

Тем временем прикосновение рассветного луча оживило кристалл на конце жезла Повелителя, лежащий на центральном камне. Сначала кристалл засиял, как бы концентрируя в себе свет. Затем древесина вокруг него обуглилась и начала гореть. Пламя медленно опускалось вдоль трости от кристалла, оставляя позади линию тлеющих угольков и сажи на камне. Клубы дыма смешивались с туманом, освещенным изнутри.

УрЗах поднял один из сосудов, стоявших перед ним, перевернул его и высыпал на руку Джену струйку сухой земли. УрУтт продолжал играть на арфе, набирая нижние регистры, а урСол руководил хором.

— С землей будь один, — сказал Джену урЗах.

Он отбросил сосуд. Сосуд раскололся о самый высокий камень Стоячих Камней, осыпаясь осколками на одежду урСу.