Темный адреналин - [42]

Если хозяин кабинета не ошибся, то два потрепанных, если не сказать пожеванных жизнью субъекта оказались именно такими.

Стоящие навытяжку, одетые в заскорузлые тропические тактические комбинезоны, покрытые въевшейся сажей, кровью и чем-то бурым, они встретили его жадным блеском глаз, полных ожидания. Только, и это факт, тянулись в струнку они не перед ним, профессором, врачом высочайшей категории и гениальным ученым. Нет.

Его… ЕГО!.. стол занимал настоящий хозяин подземелий Инженерного замка. Сухой пожилой мужчина в армейском свитере с горлом, само собой, черном, в очках под шестидесятые прошлого века, в настоящей роговой оправе. Кривящий сухой рот и прихлебывающий чай из тонкостенного белого, в синих разводах, фарфора. Обладатель внешности преподавателя вуза, никак не смахивающий на того, кем являлся на самом деле.

Бывшим генералом одной из силовых структур, великолепным стратегом и тактиком, человеком без моральных принципов и предрассудков, с клинической склонностью к садизму и владельцем самого холодного аналитического ума, виденного и встреченного хирургом-ученым-профессором.

Никакого настоящего имени, погребенного под десятилетиями жизни, килограммами настоящих и поддельных документов в архивах, включающих свидетельство о смерти. Даже он, основная надежда проекта «Детей Черной Луны», здесь, в Зоне Эс, называл его только оперативным псевдонимом.

Насмешка заключалась в уровне интеллекта ученого и большинства членов личного состава базы «Мальта». Профессор знал, в честь какого Мюллера называл себя человек в роговых очках. Большая часть остальных даже не подозревала о существовании телефильма про разведчика Штирлица. Мало ли, вдруг командир базы просто любил немецкий футбол первых десятилетий двадцать первого века?

Профессору псевдоним командира сказал многое и сразу. Любую беседу с ним приходилось выстраивать как шахматную партию, просчитывая каждое слово, союз и ударение в слогах. Хотя подозревалось ему, что проигрывал в среднем три с половиной матча из пяти, давая Мюллеру информацию, предназначенную лишь высшему командованию секты. Но делиться такими мыслями с кем-либо не спешил.

Прийти в себя где-то посреди Летнего сада, примотанным в обнимку с холодным телом своего же недавнего объекта исследований, ему не хотелось. А такие шутки Мюллер выкаблучивал регулярно. Как тот сам выражался: ради поддержания тонуса и градуса старания в наших подонках. Подонки относились к таким знакам внимания с пониманием, стараясь не огорчать командира базы.

Любитель настоящего английского «Хемпстеда», сверлящий змеиными глазами двух «коммандос», повернулся к хозяину кабинета.

– Здравствуй, Менгеле.

– И тебе не хворать.

Вежливого разговора у них не выходило. Чаще всего. Если в ход шли «вы», «уважаемый» или что-то такое же, приходилось быть очень внимательным. Ибо Мюллер явно пребывал в злости из-за очередного финта лабораторий, проходившего мимо него напрямую в Центр.

– Чаю?

А вот от чая отказываться глупо. Чаек Мюллер пил вкусный, заваривал ему адъютант, да так, что ни у кого не получалось повторить хотя бы на треть.

– Кто эти два героических брата? – Менгеле кивнул на тропических «коммандос». – И что они тут делают?

– Взял на себя смелость пригласить к тебе выживших в Рио. Только что доставлены сюда через Залив.

– О как… – удивился профессор. – И на кой хрен?

– Сейчас поймешь. – Мюллер хмыкнул. – Братья, готовы ли к дальнейшему исполнению долга?

Те подтянулись, хотя, казалось бы, куда больше. Только сейчас Менгеле обратил внимание на странную деформацию правой ноги того, что пониже. Если он правильно понял, где-то в районе под коленом у воина «Детей» торчала кость. Открытый перелом – и стоять навытяжку? Но…

– Рассвет грядет! – грохнули оба.

– Угу… – Мюллер отхлебнул чая. – Грядет, бзданет… Дебилы. Натурально дебилы.

Менгеле не мог с ним не согласиться. Черт с ней, с ногой… Фанатизм рядовых братьев выверен и серьезен. Достигнуть такого уровня можно, лишь совмещая химию и психовнушение пополам с гипнограммами. Но эти…

Зрачки у каждого занимали всю радужку. Психологический порыв, сведенные лицевые мышцы, явно начало деменции, легко сквозящее в интонациях и поступках. Только почти безумный человек станет рявкать что-то такое, стоя со сломанной ногой. И наркотики здесь точно ни при чем.

– Обосрались в Бразилии… – Мюллер достал портсигар, предложил сигарету. Менгеле не курил, абсолютно оправданно переживая по поводу раковых опухолей. – Обосрались…

В Бразилии? Профессор заинтересованно посмотрел на гостей под новым углом понимания.

Его не посвящали в планируемые операции в Зонах. Его дело было готовить необходимые препараты и выдавать результат. Какие-то уходили на полевые испытания, какие-то, как набор аптечек, отправлялись уже полностью готовыми. Именно по готовым партиям, вернее, их количеству и комплектации, он мог что-то понять. Логику в собственном мышлении Менгеле развивал с младых ногтей, ища причины и отбрасывая уже отработанные следствия. И зачастую не ошибался.

Требуются наборы номер десять? Это те, где сыворотка от малярии, большого количества серпентов и лихорадки? Количество комплектов превышает двести? Будет акция где-то в тропиках. Разве вот про Бразилию он не подумал. Не следил за возникновением новых страшных мест на Земле, если не получал оттуда интересные экземпляры.