Тёмные времена - [15]

И Исэйас, потерявший надежду на то, что его признают готовым стать Инквизитором и позволят узнать сокровенные знания по применению святой силы, был невероятно счастлив, когда его Наставник пришел и сказал, что ему поручено ответственно задание — проследить за возможным и, конечно, очень опасным колдуном — одним из охотников. Паренек благодарил всех Семерых и кружился по келье, воображая, как удивленные его успехом Наставники радостно примут его в ряды избранных послушников, которым передаются тайные знания; а впоследствии он, конечно, станет одним из самых известных и грозных Инквизиторов, святой силой уничтожающий всякое проявление Тьмы.

Тем больнее была реальность, на которую открыл ему глаза Хес. Жестоким и насмешливым червем впиваясь в душу, она нашептывала Исэйасу, что он — ничтожный, никогда не сможет стать тем, кем он так мечтал быть… А сомнение в правильности выбранного пути уже потихоньку подтачивало юное доверчивое сердце — тот ли путь он избрал, на верную ли дорогу ступил? И не сошел ли он еще тогда, давным-давно, с укатанной тропы в топь, сейчас опасно проваливающуюся под ногами?

Он же видел тогда того духа. Гиллиду. И тот совершенно не выглядел агрессивным или опасным, наоборот. От него исходила какая-то странная, умиротворяющая сила. И эти ягоды, которые оказались очень вкусными… Прочно устоявшийся мир мальчишки трещал по всем швам.

Он спустился вниз. В трактире было малолюдно, что слегка огорчило Исэйаса. Он любил наблюдать за людьми, особенно за путешественниками. Каждый из них выглядел по-своему, за плечами каждого была, несомненно, своя захватывающая история, которая проскальзывала в словах, жестах и привычках незнакомцев.

Исэйас покрутил головой, выискивая спутника. Ну конечно, как же может быть иначе? Самый дальний столик, в самом углу. Вот уж ведь нелюдимый тип. Тут же в памяти паренька всплыли озорная улыбка и по-особенному светящиеся глаза охотника, когда он показывал ему лесного духа. Умеет ведь быть человеком… Зачем так сторониться всех? И агрессивен сверх всякой меры.

Рыжий даже невольно вздрогнул, вспомнив их первую встречу в «Приюте Охотника», когда Хес едва не прирезал его Наставника, магистра Гайюса. Он помнил, как испугался тогда и как недоумевал, почему же такой сильный Инквизитор, как магистр, ничего не противопоставил яростному напору охотника, а только лишь в ужасе глядел на него — может, все дело в том, что Хес говорил правду?

Помотав головой, чтобы разогнать мрачные и крамольные мысли, юноша направился к сидящему охотнику. Тот кивнул головой и придвинул к нему тарелку с едой, такой ароматной, что только сейчас послушник понял, насколько он проголодался.

Около четверти часа за столом царило молчание. Давно поевший Хес спокойно сидел, потягивая пиво и наблюдая за ужинающим мальчишкой.

Исэйас заметил, что взгляд охотника иногда словно обращается в никуда, а правой рукой он вращает знакомый пареньку перстень на левой. Тот самый, из-за которого и разгорелась драка с Инквизитором в том трактире.

Немного помолчав, помявшись, юноша несколько раз набирал воздуха и, наконец решившись, спросил:

— Он был твоим другом?

Хес поднял потяжелевший взгляд на рыжего. Тот втянул голову в плечи, кляня себя за любопытство и ожидая вспышки гнева, но охотник медленно и тихо ответил:

— Не просто другом. Он был частью меня…

…В тот момент он не видел ничего. Чертово тело отказывалось повиноваться, силы утекали, словно вода в песок. Голова кружилась, проклятье жгло душу не хуже огня; в глазах темнело.

Молодой парень около двадцати весен от роду стоял на коленях, тщетно пытаясь подняться. Иссиня-черные волосы, густой волной закрывающие лицо, были в пыли, по ним змеилась струйка первой седины, стремительно расчерчивающей темноту прядей; руки с изящными тонкими пальцами в судороге обхватили плечи…

…Он не видел ее — тварь, что неслышно подошла из-за спины, недоуменно присматриваясь к странному созданию. Потом учуяла человеческий запах: в хищных глазах вспыхнул огонек, она оскалилась…и нанесла страшный удар беззащитной жертве, повергая ее на землю.

…Он не помнил ничего, кроме ослепляющей боли. Боли, впервые испытанной им в полной мере. Истерзанное сознание в последний раз взорвалось искрами и померкло.

— Гляди-ка, и ведь очнулся парень, — послышался обрадованный голос.

Хес попытался открыть глаза, которые тут же немилосердно обожгло яркое полуденное солнце, светившее прямо в окно. Он пошевелился и вздрогнул от острой боли, пронзившей все тело.

— Ты лежи, не двигайся, — говоривший подошел ближе, и Хес сквозь выступившие слезы наконец смог разглядеть его.

Весен на десять старше, высокий, широкоплечий, с сильными загорелыми руками, исчерченными белыми нитками шрамов; серо-зеленые веселые глаза под густыми нахмуренными бровями; белесый шрам, протянувшийся по левой щеке.

— Что ж ты на Границе один, да еще и без оружия, делал-то? — голос был жестким, но в нем проскальзывала теплота. — Никак счеты с жизнью свести вздумал?

— Наоборот, — прохрипел юноша и не узнал собственный голос.

— Ну не суть, — улыбнулся спаситель. — Как звать-то?

— Хеспер Туата Де Дананн, — по привычке отозвался парень, потом, вспомнив, скривился: — Теперь просто Хеспер.