Темные воды - [77]

Дядя Эдгар наклонился, чтобы прижать свои губы к пухлой шее жены.

— Вы ангел, любовь моя. Ангелы иногда получают вознаграждение. — Он издал свой горловой смешок, и ее лицо внезапно приняло ожидающее выражение. — Ни слова больше сейчас. Но у вас не самый худший на свете муж, — его пальцы нашли ее грудь, — уверяю вас.

Снова Фанни укладывала в свой аккуратный ковровый саквояж необходимые для путешествия вещи. Однако на этот раз она могла оставить наиболее ценную часть своего имущества, поскольку она совершенно твердо собиралась вернуться. Она хотела бы иметь возможность рассказать Адаму о путешествии. Она воображала, что он мог бы порадоваться за нее. Но в последнее время он не заезжал к ним, а писать ему казалось бессмысленным, так как поездка должна была продлиться не более трех дней. Два дня на дорогу, и один на визит к мистеру Крейку. И все же написать записку мистеру Маршу было бы просто чудесно. Даже от удовольствия просто вывести его имя на бумаге ее губы изогнулись бы в улыбке. Итак, он должен жениться на Амелии, не так ли! Это мы еще посмотрим!

— Кузина Фанни, почему вы всегда улыбаетесь? Потому что покидаете нас?

Глаза Нолли были черными от ненависти. Фанни начала смеяться и мягко встряхнула девочку за плечи.

— Если ты будешь продолжать смотреть таким образом, я буду очень рада уехать от вас.

— Маркус говорит, что вы не вернетесь.

— Маркус ничего такого не говорит. А вы оба должны хорошо себя вести, пока меня не будет. Если Дора скажет мне, что вы плохо себя вели, в моем саквояже не окажется подарков.

Маркус немедленно начал требовать игрушечную трубу.

— Она нужна мне, чтобы трубить моим солдатам. Кузен Джордж говорит, что нужен трубач, чтобы играть тревогу. Что значит тревога, кузина Фанни?

— Это значит, что появился враг.

— Тогда ты не должен трубить тревогу, Маркус! Не должен! — в возбуждении закричала Нолли.

Маркус, которому исполнилось пять лет, начал наконец осознавать свое превосходство над просто девчонкой. Он с важным видом ходил вокруг, насмешливо говоря:

— Ты испугалась. Кузина Фанни, Нолли все время чего-то пугается.

Нолли дико набросилась на него, пытаясь вцепиться в волосы.

— Я не испугалась! Я не испугалась!

— Тихо! — прикрикнула Дора, поторопившись разделить вопящих детей. — Мисс Нолли, вы отправитесь в постель без ужина.

Нолли разгорячилась.

— Я вовсе не испугалась. Я просто слишком чувствительная. Так говорит бабушка Арабелла. Она говорит, что со мной нужно обращаться мягко и не пугать. Она говорит, что сам этот дом вполне может испугать любого ребенка.

— А теперь, когда ты закончила свою речь, — сказала Фанни, — скажи, что такое в этом доме может напугать ребенка?

На каждой щеке Нолли горело яркое пятно румянца. Остальное ее лицо было белым, как бумага, и казалось пугающе хрупким. В своих накрахмаленных нижних юбках и льняном платье с широкой юбкой она казалась маленькой и бесформенной, однако Фанни знала, что без одежды девочка слишком тоненькая и легкая. А ее маленькая плоская грудь служила убежищем для многих противоречивых чувств.

— Нолли, — сказала Фанни, — я вернусь к своему дню рождения. Ты ведь знаешь это, не правда ли?

Это неожиданно оказалось для Нолли неопровержимым аргументом. Ее лицо осветилось, став вдруг поразительно красивым.

— Вам придется поторопиться, кузина Фанни. Потому что я готовлю вам подарок. Вы не будете настолько глупы, чтобы не вернуться за своими подарками.

Несмотря на эту победу, Фанни все же испытывала беспокойство, оставляя детей. Только горячее желание встретиться с мистером Крейком заставляло ее ехать, и кроме того, Ханна уверила ее, что она зря позволяет детям слишком распоряжаться ею.

— Вы просто готовите прут на свою собственную спину, мисс Фанни, — сказала она. Она быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никто больше не сможет ее услышать, и добавила: — Вы знаете, каково это — всю свою жизнь быть на побегушках у мисс Амелии, а теперь быть привязанной к детской, вместо того, чтобы жить собственной жизнью. Вся эта чепуха о том, что вы не сможете найти мужа… Стоит только посмотреть, как этот джентльмен из Китая потерял из-за вас голову, так почему же другие не могут? Вы должны подумать о собственных детях, мисс Фанни.

— Благослови вас бог, Ханна. Я не знаю, почему я беспокоюсь за Нолли, когда вы здесь. Если только она снова чего-нибудь испугается…

— Ах, все это воображение! — оживленно сказала Ханна. — Жаль, что она вообще слышала эту старую историю о птице в дымоходе. Я знаю, для ребенка это может быть страшно. Когда вы сами были маленькой, вам она тоже казалась страшной. Но если вы спросите меня, мисс Фанни, мисс Нолли выдумывает половину своих страхов. — Ханна мудро покачала седой головой. — Она видит, что из-за них ей уделяют столько внимания.

— Возможно, вы правы, Ханна. По крайней мере, по какой-то причине она убеждена, что я глупая. Возможно, причина именно в этом.

Фанни так хотелось поверить в это, что она позволила себе успокоиться. С детьми не может ничего случиться за три дня. Дора будет спать с ними в детской. Ханна всегда будет рядом.

Однако ближе к вечеру в день накануне ее отъезда все изменилось. Нолли и Маркус, как обычно, пошли в комнату леди Арабеллы, Нолли — чтобы работать над таинственным подарком ко дню рождения, а Маркус — чтобы поиграть с какой-нибудь чудесной вещицей, которую могла всегда отыскать леди Арабелла.