Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса - [6]

Но война тянулась еще три года. Равенна оставалась неприступной, и Теодорих был вынужден трижды отвлекаться от осады из-за беспорядков в других местах. Сначала Туфа нарушил клятву, вернулся к своему прежнему хозяину Одоакру и увел за собой остатки федератов, в следующем году Гундобад, король бургундов, перешел со своими людьми через Альпы — их надо было вернуть обратно.

И наконец, Фридрих, король ругов, первый из множества Фридрихов в германской истории, выступил на стороне Одоакра, хотя Теодорих тремя годами ранее предоставил ему убежище, когда тот бежал от армий короля Италии. Только в июле 491 года Одоакр удалился под прикрытие болот Равенны. Еще двадцать месяцев он оставался за ее неприступными стенами, и лишь в феврале 493 года голод заставил его начать переговоры о мире.

Теодорих предложил побежденному врагу лучшие условия, чем он мог ожидать, — сохранение королевского титула и участие в управлении Италией. Но когда Одоакр сложил оружие и прибыл в лагерь победителя, он был предательски убит во время пиршества. Это произошло через десять дней после падения Равенны. Это было единственное известное низкое и подлое преступление в славной карьере Теодориха. Судя по его поведению во время капитуляции, он намеренно заманил противника в лагерь, чтобы предать его смерти. Это было в марте 493 года.

Так на шестидесятом году жизни умер Одоакр. Через семнадцать лет после убийства Ореста он встретил ту же судьбу, которую навлек на своего предшественника.

Глава 2 Теодорих, король Италии, 493–526 годы

Остготы. — Характер Теодориха. — Управление им Италией. — Теодорих в Риме. — Внешняя политика Теодориха. — Войны с франками и бургундами. — Господство в Западной Европе. — Несчастья последних лет. — Смерть Боэция. — Крах великих планов Теодориха

С формальной и конституционной точки зрения смена короля Одоакра королем Теодорихом на троне Италии ничего не изменила в положении дел. Однако с практической точки зрения перемена была важной, поскольку новое тевтонское королевство было намного сильнее старого. Его правителем был более молодой и способный человек, самый мудрый и дальновидный из всех германцев V и VI веков. Кроме того, военная мощь остготов была намного больше, чем смешанной толпы федератов, составлявших армию Одоакра. Остготы — многочисленное племя, знавшее себе цену после столетия успешных войн и преданное своему королю, который уже двадцать лет вел их от одной победы к другой. Остготы сохранили присущую им с глубокой древности отвагу и вместе с тем стали более цивилизованными — ведь три поколения этого народа жили в границах империи. Они теперь находились на более высоком уровне цивилизации, чем любое другое германское племя. Общение с Римом наложило отпечаток на их одежду, оружие, образ жизни. Они уже в течение столетия были христианами и успели забыть многие языческие и варварские обычаи своих предков. Они могли даже похвастаться зачатками собственной литературы в виде знаменитой готской библии Вульфилы. До нас дошли некоторые документы, написанные знаками, изобретенными епископом готов Вульфилой для своего народа, которые показывают, что в те времена были священнослужители и даже миряне, которые умели писать на своем языке. Сам Теодорих никогда не учился письму, но среди его подданных, по-видимому, были грамотные люди. Хотя король не поощрял ученость готов, в следующих поколениях были ученые люди, знавшие римскую и греческую литературу. Некоторые из них даже назвали себя философами и утверждали, что принадлежат к школе Платона.

Из всех германских народов, судя по всему, остготы лучше всего подходили для формирования ядра нового королевства, молодого, сильного и цивилизованного, которое должно было вырасти на обломках Римской империи. И если кто-то мог довести такое дело до конца, то именно Теодорих. Десять лет, проведенные в качестве заложника в Константинополе, показали ему сильные и слабые стороны римской системы администрации. Двадцать лет, проведенные на полях сражений во главе своих соплеменников, позволили ему приобрести военный опыт, причем и с римлянами, и с варварами, сделавший его непревзойденным военачальником. Итальянские государственные чиновники считали его превосходным руководителем, понимавшим все трудности в управлении империей. Готские воины считали его не только умелым командиром, но и стойким солдатом. И когда были разбиты гепиды на Дунае и когда сброшены федераты Одоакра в Адидже, король лично возглавлял решающие сражения, принесшие окончательную победу над врагом. Но Теодорих был не только блестящим государственным деятелем и бесстрашным воином. Он имел чрезвычайно широкий кругозор и умел заглянуть глубоко в суть дела. Его практическая мудрость вошла в пословицы, которые уважали многие поколения его подданных. И несмотря на наличие одного или двух позорящих фактов, мы можем смело утверждать, что его разум вдохновляло надежное и праведное сердце. Присущая ему справедливость видна из его официальной переписки, пусть даже изложенной туманными и высокопарными фразами его секретаря Кассиодора. Из всех тевтонских королей он был justissimus unus et servantissimus aequi — наиболее справедливый и наиболее внимательный к тому, что правильно. Он задался целью обуздать насилие готов и крючкотворство римлян, доказав им, что он, судья на троне, будет, независимо от личностей, вершить правосудие. Теодорих был единственным из правителей, римских и германских, своего времени, который исповедовал свою веру, не стремясь стать гонителем. Ни один монарх в ближайшее тысячелетие даже близко не подошел к великолепному заявлению Теодориха, что религией не может руководить даже король, поскольку ни одного человека нельзя заставить поверить против его воли. Он сам был арианин, но относился к католикам, готам и римлянам одинаково. Даже с иудеями он обращался справедливо, в то время когда во всех других странах мира к ним проявляли жестокость. Оскорбления, которым он подвергся от фанатичных христиан, когда не позволил им напасть толпой на раввина или осквернить синагогу — высшее свидетельство в его пользу. Он всегда утверждал, что на правосудие могут рассчитывать даже те, кто отступил от веры. Тем не менее он не был, как другие люди, терпимо относившиеся к иудеям, наполовину язычником или агностиком. Те самые рескрипты, которые жаловали мирское правосудие угнетенным иудеям, заканчивались призывом к ним отказаться от своего жестокосердия и спасаться от будущего гнева.