Темные тропы - [66]

– Дед, а что значит «барышня»? – спросила Пламя.

– Уважительное обращение к молодой особе женского пола знатного рода, – ответил я.

А вот девушку-мага интересовало другое – мой магический потенциал и статус, соответствующий этому. А в моём случае – не соответствующий.

– Я поняла ваши слова – про служение. Я и братьям так же говорила. Да они и сами знают. Но они надеются, что всё это будет когда-нибудь, позже. Но, я вас приняла за прислугу. Но столь великий маг не может быть прислугой. Я готовлюсь к сдаче испытаний на степень боевого мага. Но ваш потенциал я даже не ощущаю! И магия ваша! Так буднично, для мытья пола! Сколько стихий и школ! Вы же подожгли камин! Это моя стихия! Но я даже не почувствовала применение заклинания! Это меньшее, чем на две ступени выше меня! Самое меньшее – две ступени! Прошу прощения.

– Может, я прислуга твоей матери, слуга Смерти. И я не применяю заклинаний, потому как я – не маг. – Пожал плечами я.

Огнянка оторопела. Пламя усмехнулась:

– Вот и надо мной он так же издевается.

– Закрыли тему, – поднял руку я. – Сейчас я еду с вами, потом – сами. Внучка моя, самонавязавшаяся мне, вот это вот любопытное очарование, так мечтала увидеть столицу. Вот ты ей, Огонь Светогора, и покажешь столичные достопримечательности. Ну, что тут есть красивого и особого, вам – виднее. Такая красавица, как ты, должна понимать в красоте.

Девушка манерно поклонилась, приседая, благодаря за слова, наверное.

Потом я крикнул Пада, велел закрыть за нами, отворил ворота, выпустил девочек.

Извозчик ждал, меланхолично пожёвывая соломинку. Я усадил девочек в телегу, сел сам.

– В Гильдию наёмников! – велел я водителю. Какому «водителю»? Водителю кобылы, какому же ещё!

Когда я вернулся, уборка стояла такая, что пыль и мат – столбом. Из распахнутого окна высунулась раскрасневшаяся Лилия с прилипшими ко лбу локонами, осмотрела нас, утёрла запястьем лоб, поправила платок, скрылась.

– Вот, Дубняк, этот двор, дом и его обитателей вам и надо беречь пуще зеницы собственного ока, – провожу я левой рукой по двору, тут же и подманиваю высунувшегося с вилами из конюшни Пада.

– Знакомьтесь. Дубняк, десятник стражи, это – Павел, наш домоуправитель. Со всеми вопросами – к нему.

Бойцы кивнули, Дубняк пошёл по двору, жестами расставляя людей. Из дому поглазеть выскочил каждый. Не все разом, а – сменяясь. Волчонок – подошёл.

– Что-то намечается серьёзное? – тихо спросил он.

– Безумие, – так же тихо ответил я, – которое мне пришлось наблюдать в Волчьем Логове.

Волчонок отошёл в задумчивости, через несколько минут оседлал коня и ускакал. Вернулся уже совсем потемну.

Примечательно была одета Волчица. Не в платья и юбки, не корсеты с кружевами, а – в костюм, хотя и сшитый по её фигуре, но по мужскому типу – штаны, рубаха, кожаная безрукавка с кучей шнурков, была ещё и куртка с полами до середины бедра, но ввиду внутренних работ она висела на спинке стула. Все одиннадцать наёмников украдкой пялились на одетую Волчицу не меньше, чем накануне – на голую. А вот меня девушка в обжимающих ноги кожаных штанах для верховой езды не удивила. Хотя, покопавшись в памяти, так и не вспомнил ни одного субъекта женского пола, одетого в штаны. Без штанов – видел. Особенно много – сегодня. Как-то всё больше юбки носили. Но должен признать – небольшая и изящная, особенно на фоне красноволосых богатырей и моей зазнобы, Волчица впечатляла.

Подхватил коромысло, что волокла Боза, которая сначала испугалась, тут же – рассердилась, но узнав меня – растерялась. Попыталась отобрать, говоря, что «не следовает», что «не поймут», «урон чести».

– Завянь! – велел я ей. – Куда несла-то?

– Мойню хочу затопить. Все вон как потеют. А мыться где? – лопочет Боза. Она прям сама не своя. И кровью странной пахнет… Ах вот что!

– И давно у тебя началось?

Сжалась, будто я ударить хотел её, упала на колени, я, несбалансированный с этим долбаным коромыслом и полными вёдрами, не успел отскочить – в сапоги вцепилась, пыль столичную на губы собирает, причитая, сквозь рёв коровий:

– Не губи, благодеятель! Не отдавай меня за старого воина! Всё для тебя сделаю! Чем хочешь буду! Хочь убивай меня, хочь – режь, хочь – насильничай! Только не гони!

– Да ты совсем рехнулась, девка? – отшвырнул я её от своих ног. – Ты Пашке говорила?

– Не-е-ет! – ревёт опять. – Я – испугалась!

– Дура! – отвечаю я, наконец сбалансировав эту долбаную воду в деревянных кадках на плече, схватил её за руку, поднял, чуть не оторвав руку – Бегом к Боярыне Морозовой! Бегом! Скажешь, что у тебя приключилось, да доложишь, что освободил я тебя от работ до утра. Как тебя научит с бедой этой управиться, приляг. Ох и дура ты, девка!

– А мойня? – икнув, промямлила в шоке Боза.

– Сам наведу там порядок. Будет, как в танковых войсках!

– Каких? – опять, сипя, спросила девочка, ах, да, уже – девушка.

– Ты ещё тут? Может, тебе Пашкин способ ускорения движения показать?

Мотает головой, отскакивает, на всякий случай – прикрывая тощую задницу ладошками. Бежит.

Мойня! Конура вонючая, затхлая, чёрная, влажная, прелая. Печка, медный бак для воды. Почти полный. Сильна девочка! Каждое ведро едва ли не с неё весом! Вот и выбило ей днище! Недоглядели. А может, и к лучшему. Лилок прошлый раз говорила, что давно пора. Печь уже вычищена от золы, дрова – витые колотые корневища – сложены подле. Забиваю печь дровами. Бросаю туда волн той частоты, что вызывает разогрев древесины до возгорания. В этот раз – точечно. Помню ошибку Пламени, когда вместо поджигания костра она устроила взрыв. Хорошо рядом был я – собрал всю эту резко высвободившуюся энергию и отправил её вверх на разогрев воздуха. Посмеялись только. Плохо горит. Дымит. И дым сюда тянет. Ищу причину. Заслонка – открыта. Труба забита сажей. Иду за черенком, насаживаю свой штык, аккуратно шурую им в трубе дымохода с крыши, чтобы вместе с сажей кирпичи дымохода не испарить. Под удивлённые взгляды ротозеев.