Темные пятна сознания. Как остаться человеком - [77]

Когда больную поместили в камеру аппарата позитронной эмиссионной томографии, Оуэн попросил ее представить, что она играет в теннис. Это задание на способность представлять движение: у здоровых бодрствующих людей, воображающих, что они взмахивают ракеткой навстречу летящему мячу, начинает светиться дополнительная двигательная область (ДДО), вовлеченная в планирование сложных движений. Именно это и произошло с пациенткой. У нее активировалась ДДО.

Потом ее попросили представить себе, что она ходит по своему дому и рассматривает все, что попадается ей на глаза. Это задача на пространственное воображение, решение которое приводит к активации парагиппокампальной извилины и расположенных рядом с ней участков,[50] что отражается на картине ПЭТ. И снова у больной вспыхнули те же участки мозга, что и у здоровых добровольцев.

Было ясно, что она понимала устные инструкции и реагировала на них мозговой активностью. Это, заключили Оуэн и его сотрудники, показало, что больная находилась в бодрствующем сознании.

Критики, однако, настаивали на том, что это был рефлекторный, нецеленаправленный ответ, а не ясное сознание с его недвусмысленным бодрствованием и пониманием происходящего.

Все эти споры, в конце концов, привели к проведению исследования, результаты которого были опубликованы в 2010 году в «Медицинском журнале Новой Англии». На этот раз ученые использовали те же двигательные образы и применили те же задания на пространственное воображение, но добавили новый компонент: ответы «да» или «нет». Так, когда больным задавали вопрос «Есть ли у вас братья?», то им предлагали представить себе игру в теннис (если ответ был положительным) или прогуляться вокруг дома (если ответ был отрицательным). Исследование было слепым – ученые не знали заранее ответы на вопросы. Из всех пятидесяти четырех больных были выявлены пять, которые могли произвольно модулировать активность своего мозга, причем до этого четверым из них, согласно клиническим данным, ставили диагноз вегетативного состояния без каких бы то ни было признаков реакции на внешние стимулы. Все пятеро перенесли черепно-мозговые травмы. Надо особо подчеркнуть, что у всех пятерых наблюдали значимую активацию в дополнительной двигательной области (как у здоровых добровольцев). У четырех из пяти данные, касающиеся задания на пространственное воображение, говорили об активации парагиппокампальной извилины – так же, как у здоровых людей в состоянии бодрствующего сознания.

Было высказано предположение о том, что эти больные могли мыслить и чувствовать, несмотря на то, что традиционные диагностические тесты не выявляли этих способностей.

Вероятно, однако, что эти пациенты, выказавшие признаки сохраненного сознания, не являются типичными в этом отношении. Каким-то образом у них сохранилась функциональная целостность ключевых структур мозга, несмотря на тяжелую черепно-мозговую травму.[51] Есть очень важная разница между Шарлоттой и больными из этой группы. Частота выздоровления после повреждения мозга, вызванного гипоксией (недостатком доставки кислорода, как это было в случае Шарлотты), намного ниже частоты выздоровления после поражений мозга, вызванных травмой. Так что эти оптимистические данные едва ли можно было приложить к Шарлотте.

Подходы, предложенные Оуэном и другими аналогичными группами, используются сейчас в исследовательских целях. Пока эти исследования не рекомендованы в качестве диагностических тестов, и проведены они были с участием очень ограниченного числа больных. В рутинной клинической практике их трудно выполнять, хотя сейчас исследуют возможность использования более дешевых и более мобильных методов.

Правда, Оуэн, несмотря ни на что, считает, что не менее чем у 20 процентов больных, которым установлен диагноз вегетативного состояния, сохраняется сознание.

Как бы ни было соблазнительно использование новой технологии, стоит задуматься о том, что это может значить для Шарлотты и ее семьи.

Допустим, что Шарлотту поместили в камеру аппарата ПЭТ. Я смотрела ее пару месяцев назад и у ее постели не нашла никаких признаков сознания. Еще раз напоминаю, что ее гипоксическое поражение мозга имеет худший прогноз, чем поражение травматическое. Родители и сестра ждут в коридоре результатов исследования. В течение часа решится судьба их любимой дочери и сестры, их собственная судьба. Если на скане будет видно, что важные участки ее мозга не реагируют на стимуляцию, то неужели мне придется выйти в коридор, попросить родных сесть поближе и сказать им, что никакой надежды нет? Действительно, когда на скане не начинают светиться соответствующие отделы мозга, мы можем теоретически утверждать, что Шарлотта находится без сознания и не реагирует на внешние стимулы. Но, возможно, что единственная причина, по которой я не смогла выявить признаки сознания, заключается в том, что как раз в этот момент сознание затуманилось, и я просто пропустила тот период, когда оно присутствовало – это очень характерно для состояния минимального сознания. Облака могут появляться, исчезать, и снова появляться. Во-вторых, для того чтобы представить себе, как ты играешь в теннис или гуляешь вокруг дома, требуется сохранение множества когнитивных функций – рабочей памяти, принятия решений, языка, сенсорных и исполнительных функций. Все-таки это тесты на способность делать выбор и общаться, а не тесты на выявление сознания. Если у Шарлотты есть трудности с любой из этих когнитивных функций, то ей будет сложно представить себе удар по теннисному мячу или обстановку собственной кухни; таким образом, я могу считать, что она без сознания, хотя, на самом деле, она может быть и в сознании. И, наконец, может быть, я использую неподходящий именно для нее метод исследования; может быть, она бы отреагировала, если бы использовала другие условия эксперимента, или вообще другой метод исследования.