Тёмные птицы - [145]

– Так что когда настанет пора носить короткий рукав, у малютки не останется на руках никаких следов, – весело закончил лекцию Пирогов-Павлов, будто Полину и впрямь волновало, насколько красиво ее рука со шрамом будет выглядеть в летнем платье.

Когда девчонку принесли в лазарет и сняли с нее шаманскую накидку, Сева удивленно отметил, что она одета в его рубашку, которую он когда-то отдал ей. Тогда она стояла у распахнутой двери и глядела в ледяную зимнюю ночь. Он иногда вспоминал про эту рубашку, принимался искать ее в куче накиданных на кресло вещей, но потом понимал, что Водяная колдунья так ее и не вернула.

Теперь же его рубашка висела балахоном на ее маленьких острых плечиках, рукава были подвернуты до локтя, а на открытом участке кожи краснели глубокие уродливые раны.

Шрамы исчезли, как и предсказывал целитель, уже через несколько дней, и Полина, зашедшая под красную крышу столовой, была опять одета в большую клетчатую рубашку, на этот раз заменившую ей платье. Когда Алеша Попов, сидевший прямо у Севы за спиной, спросил ее, откуда она взяла эту явно мужскую и неподходящую по размеру вещь, Водяная колдунья ответила, что одолжила у своего кузена. Сева лишь непроизвольно дернул головой, услышав ее ложь. Шанс ответить ей тем же представился скоро, буквально в этот же вечер. Оксана, весь ужин что-то щебетавшая у Севы над ухом, неожиданно прищурила карие глаза и оценивающе кивнула на сидевшую неподалеку Полину:

– У нее твоя рубашка? Или мне кажется?

– Да, – тут же ответил Сева намеренно громко, уверенный, что Водяная колдунья слышит их разговор. – Она украла ее, когда я был в лазарете.

– Что? Украла? – Девушка понизила голос, прижала ладони ко рту и от возмущения едва не закашлялась.

Весь эффект как обычно испортил Муромец. Он весело расхохотался, и Полина, повернувшаяся и чуть было не уничтожившая Севу взглядом, улыбнулась.

Она не поняла, что это была за странная шутка Заиграй-Овражкина. Но реакция Мити, да и выражение лица жгучей красотки Оксаны не могли не позабавить. Правда, ей пришлось тут же отвернуться, чтобы ничего не отвечать на дружеское подмигивание Муромца. После того, что произошло между ним и Василисой, Полина уже не могла общаться с ним, как раньше. Она лишь по привычке обернулась на его смех, по привычке расплылась в улыбке, готовая поддержать веселье, но тут же вспомнила, что теперь это совсем не тот Митя, с которым она раньше дружила. Парень, которого она всегда считала честным, благородным и сильным, сейчас виделся ей по-другому. Конечно, он ничего не обещал Василисе, но сам втянул ее в отношения, которые тут же и закончил, решившись на помолвку со знатной девицей. В глубине души Полина и не рассчитывала, что Муромцу удастся связать свою жизнь с кем-то из простых колдуний, переубедить родителей, прервать древнюю традицию. Но он мог хотя бы попытаться! Он не должен был отказываться от своей любви так скоро! Не должен был снова прятаться за улыбкой и бесконечными шутками. Они сбивали с толку и заставляли ошибочно думать о нем, как о легком и искреннем человеке. Но он оказался слишком слаб… и от этого становилось больно.

Как тяжело, оказывается, разочаровываться в друзьях… Раньше он вызывал столько теплых чувств, его хотелось трепать за кудряшки, словно брата, хотелось обниматься с ним – большим, мускулистым и добрым. Хотелось просто сидеть рядом и смеяться над его словами. Если она чувствовала себя плохо из-за холодных черных глаз, взгляд которых никогда не смягчался при виде нее, из-за того, что симпатичный Светослав променял ее на другую девушку, а на практиках по Водяной магии все валилось из рук, достаточно было оказаться рядом с Митей, и все тревоги вмиг исчезали.

Теперь же она неловко отводила глаза, не желая ничего отвечать Муромцу. Шутки его казались искусственными, а улыбка натянутой. Она отчетливо видела печаль в глубине его зеленых глаз и не понимала, для чего он так тщательно ее прячет.

Глава тринадцатая Велесов Шлем

На севере города в небольшом особняке было как всегда довольно тихо. Целитель собирался на срочный вызов, и дома оставались его жена, сын и дочь.

Сева сидел в рабочем кабинете отца и наблюдал, как тот в спешке собирает необходимые колбочки в свой чемоданчик. На колченогом столе у окна что-то кипело в длинном вытянутом чайничке, и, когда крышка чайника начала уже подскакивать, целитель спохватился:

– Вот оно, готово! Ну наконец-то!

Он схватил чайничек, разлил кипяток в две кружки, в которых темнела густая бурая жидкость, и одну из них сунул в руки сыну. Вторую кружку – она была поменьше – он выпил сам почти залпом.

– Что, все так страшно? – усмехнулся Сева, рассматривая отвар в кружке, становившийся из бурого зеленым.

– Говорю тебе, так и есть. Но ты должен справиться. У тебя же, – он остановился посреди кабинета и задумчиво помахал в воздухе рукой, – какое-то особое равнодушие к виду кровавых ран. Тем более когда выпьешь это.

– Когда придет этот твой кровавый пациент?

– Примерно через час. Я его не предупреждал, что исцелять будешь ты, но… все должно быть в порядке. Его рука в жутком виде, шипы ядовитого илициума, в которые он угодил, очень тяжело вытаскиваются. Вокруг них образуются нарывы. Настоящие зеленые пузыри.