Темные искусства - [8]

Спустя миг Лейтон пригласил Макгрея в мои покои.

Казалось бы, его неопрятная щетина, кричащие мятые наряды и шевелюра, вечно взлохмаченная, словно он скакал галопом сквозь пургу, стали для меня привычным зрелищем. Однако в окружении моих изысканных ковров и прочей элегантной обстановки он выглядел удивительно неуместно, словно рябая куропатка, которую сунули в корзину с атласным бельем.

— Выглядишь положительно безобразно, — отметил я.

Макгрей насупился.

— Ох, я вообще-то всю ночь ехал! Ты вот чертовски хреново выглядишь, хоть и только что встал с постельки в своей шелковистой рубашечке.

Спорить было бессмысленно — шлафрок мой и правда был из шелковой парчи.

— Довольно любезностей, — сказал я. — Выпей кофе.

Он поворотил нос от моего предложения:

— Есть что покрепче?

— Макгрей, шесть утра на часах.

— И что с того?

Лейтон поклонился и отправился за спиртным для него.

Макгрей развалился в одном из кресел, вытянул свои длинные конечности и бросил оценивающий взгляд на дубовые панели и кровать с балдахином.

— В неплохой развалюхе ты, оказывается, ночуешь, Фрей! Хоть как-то оправдывает твой чертов снобизм, — он цокнул. — Ну, отчасти.

Я улыбнулся уголком рта, опустился в кресло и отпил кофе.

— Я обожал праздновать здесь Рождество, — едва выдавил я из себя.

Макгрей кивнул:

— То есть… теперь это все твое?

Это было логичное предположение. Дядя Морис никогда не был женат, а единственные дети, которых он прижил (по крайней мере, по его словам), умерли в раннем возрасте.

— Дядя не раз говорил, что так и будет, но зная, какой он… каким он был, следует полагать, что вряд ли он оставил завещание. Лоуренс, мой брат, может подать в суд, чтобы получить свою долю.

— Лоуренс? Тот самый козел, ради которого тебя бросила невеста?

Я грохнул чашкой по блюдцу.

— Тебе обязательно каждый раз об этом напоминать? Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, кто он такой.

— Ну все, все! Не рычи. А что там с твоими младшими братьями?

— Элджи и Оливер ему не кровные родственники.

— Ах, точно! Они же от той стервы, твоей мачехи.

— Вот именно. И даже если бы у них было право претендовать на долю, сомневаюсь, что им захотелось бы управлять имением такого размера. Элджи слишком творческого склада, чтобы вести хозяйство. А Оливер… ну, он просто Оливер.

В этот момент вернулся Лейтон и поставил перед Макгреем графин односолодового виски и стакан, в котором уже плескалась добрая порция оного.

— Я так понимаю, похороны уже состоялись.

Я тягостно вздохнул.

— Мероприятие — тоскливей не придумаешь. Из родственников приехал только Элджи. Остальные сплошь были дядиными кредиторами и арендаторами, и всех их куда больше интересовало, как его смерть повлияет на их дела.

Лейтон незаметно вышел — вероятно, его задели мои слова.

Я поставил свой кофе на столик и потер лоб.

— Макгрей, меня ждет миллион неотложных дел. Мне жаль, что тебе пришлось проделать такой долгий путь зря, но ты должен понять, что после всего случившегося я не могу вернуться в Шотландию.

Поначалу я старался не смотреть на него, ожидая, что он, как обычно, взорвется негодованием. Однако он молчал, и когда я все-таки перевел на него взгляд, то обнаружил, что он прикусил губу. Впервые в жизни суровый, несгибаемый Девятипалый Макгрей явно испытывал смущение и неловкость.

— Боюсь, тебе придется.

За этими словами последовало многозначительное молчание, и каждый миг мое беспокойство нарастало.

— Что… что ты имеешь в виду?

Вряд ли тон Макгрея мог прозвучать безрадостнее.

— Премьер-министр хочет, чтобы наше подразделение продолжало работу. И чтобы мы были под рукой.

— Наш знаменитейший Отдел по расследованию нераскрытых дел, предположительно необъяснимого и сверхъестественного характера? — вскричал я, протараторив бесконечное название. — С какой стати хоть кому-то, не говоря уже о премьер-министре, держать эту выгребную яму открытой?

Я думал, что Девятипалый бросится на меня. Это подразделение было его детищем, созданным с единственной целью — разобраться, что же свело с ума его сестру, и практически полностью финансировалось из его собственного кармана. Однако он хранил молчание, дожидаясь, пока ответ на этот вопрос сам придет мне на ум.

Я подался вперед и, зарывшись лицом в ладони, пробормотал:

— Ланкаширское дело?

— Возможно… — Макгрей опустошил стакан одним глотком. — Проклятье, не могу тебе врать. Я уверен в этом. Я общался с новым суперинтендантом. Он лично получил письмо от премьер-министра. Лорд Солсбери не предоставил объяснений, просто приказал держать наш отдел открытым.

Я вскочил и принялся расхаживать по комнате.

В прошлом январе, расследуя другое дело, ниточки которого тянулись вплоть до Ланкашира, мы случайно обнаружили, что сын премьер-министра состоял в мутной связи с кланом так называемых ведьм — ну, так их прозвал Макгрей. С моей точки зрения, они были не чем иным, как сборищем ушлых контрабандисток и шарлатанок, но сборищем столь опасным и влиятельным, что их организации позавидовали бы сами Борджиа. Стало понятно, что даже у лорда Солсбери был перед ними «должок».

Макгрей попытался меня успокоить.

— Может, это ерунда, Фрей. Может, Солсбери просто на всякий случай хочет держать нас на подхвате.