Темные игры - 2 - [5]

... Пол в ванной был сантиметра на три-четыре ниже, чем в прихожей. Порожек казался совсем не высоким, обычно Шикунов его не замечал, перешагивал совершенно автоматически, но сейчас показалось: затылок Лющенко ударился о плитки пола с громким треском – словно кто-то сломал о колено толстую сухую ветку. Он на несколько секунд замер, сам не очень понимая – отчего. Потом выругал себя: все только начинается, впереди большая работа, если так будешь шарахаться от каждой тени и каждого шороха – лучше сразу пойти и набрать «02».

В ванне стоял таз с грязным бельем, пришлось аккуратно, вдоль стенки, обходить труп и выставлять емкость в прихожую. Вернулся, попробовал перевалить Лющенко в ванну, подхватив за плечи – не вышло, тело оказалось неподатливым и громоздким. Тогда он взялся за середину, там, где по его расчетам должен был находиться центр тяжести. На сей раз все получилось как надо.

Затылок трупа снова издал мерзкий сухой звук, еще более громкий – теперь треснувшись об эмаль ванны. Паша почти не обратил внимания. Он обдумывал, каким инструментом лучше воспользоваться.

Следующие двадцать минут были посвящены поискам – за пять лет подзабыл, что и где лежит в квартире, да и привезенные из Казахстана вещи по приезду он распихал кое-как, без особого порядка.

... Пила-ножовка оказалась в приличном состоянии – зубья наточены, разведены. А вот нож для разделки мяса – скорее даже не нож, а тесак – отыскался с большим трудом и выглядел плачевно: тупой, на потемневшем металле проступили пятнышки ржавчины. Похоже, никто не брал тесак в руки после смерти отца – у того изредка случались кулинарные порывы, причем никаких полуфабрикатов Шикунов-старший не признавал, лишь парное, принесенное с рынка мясо. Но Паша с Ларисой питались попроще, покупали котлеты или фарш, варили готовые пельмени...

Он механическими движениями гонял тесак по бруску – вжик, вжик, вжик – а сам думал, как дико для него звучит прошедшее время: покупали, варили... Нет, к черту! Надо разделаться с этим кошмаром – и непременно помириться с Лариской. Она же умная баба, она поразмыслит и поймет, что в наше время остаться одной с двумя детьми – значит поставить крест на своей личной жизни... Поймет и вернется. Наверное, все будет по-другому, придется выстраивать отношения заново, осторожно и медленно, но...

Но сначала надо избавиться от этой гадины! – резко и зло оборвал Паша свои мысли. Иначе все их с Ларисой проблемы сведутся к одной-единственной: будет или нет она носить передачи в Кресты.

Он в очередной раз опробовал заточку на ногте – на совесть отточенное лезвие легко, почти без нажима срезало тончайшую стружечку. Честно говоря, и предыдущая проба была вполне удовлетворительна – но Паша продолжал точить тесак последние две-три минуты лишь для того, чтобы оттянуть момент, когда его придется пустить в ход.

Теперь надо позвонить насчет машины, потом подумать про тару и упаковку, потом... Он поймал себя на том, что придумывает новые и новые предлоги, чтобы не идти в ванную, чтобы не начинать... Разозлился, подхватил инструменты, пошел, – от кухни до ванной каких-то восемь шагов, но он делал каждый следующий медленнее, чем предыдущий. С радостным облегчением вспомнил: нужен фартук или халат! К сожалению, долго искать спецодежду не пришлось...

Затем он неторопливо размышлял о необходимых размерах фрагментов. Затем – о местах разрезов и распилов. Всё решил и продумал, пора, нечего оттягивать, кто-то и где-то наверняка уже заметил отсутствие Лющенко, время работает против Паши... Он всматривался в мертвое лицо – и накручивал себя, вспоминая, как кривились губы гадины, когда...

2.

... Когда она прошипела:

– Пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка...

Разговор имел место минувшим вечером, на Пашиной кухне. Началось все безобидно. Лющенко сказала, что в воскресенье к ней заедут родители – повидаться, поговорить... И – пригласила Пашу принять участие в семейном ужине. Он отказался – возможно, резче, чем следовало. Но решение к тому моменту созрело: порвать раз и навсегда с Лющенко и предпринять всё возможное для восстановления семьи.

Это был не первый его отказ – пару раз за минувшие дни она уже приглашала Шикунова к себе, побыть вдвоем. У него находились предлоги, чтобы отклонить приглашение. Не надуманные – он устроился наконец на подходящую работу, начальником отдела в небольшую, но бурно растущую фирму. Оформился буквально за три дня до ухода Ларисы, и с головой ушел в проблемы налаживания производства и сбыта – пытаясь этим заполнить звенящую пустоту.

Помогало.

Днем – а рабочий день затягивался у Шикунова до позднего вечера – боль потери притуплялась. А вечером наготове была Лющенко – как таблетка-антидепрессант. Но идти к ней домой отчего-то не хотелось. Казалось: тут какой-то рубеж, какая-то граница. Одно дело – она приходит к нему. Совсем другое – он к ней.

Но вчера вечером отговорки, касающиеся работы, пригодиться не могли – предстоял уик-энд. Да и вообще пришла пора расставить точки над i.

Паша расставил: сказал ей прямо, что не видит смысла в развитии отношений. И в затягивании – не видит. Поскольку люди они разные, и даже поговорить им толком не о чем: ну вовсе не интересно ему слушать, какие у Лющенко были шикарные кавалеры на «вольво» и «мерседесах», как они делали ей дорогие подарки, возили по клубам и ресторанам, – но все получили от ворот поворот, ибо по тем или иным причинам не оказались достойны своей избранницы.