Тёмное солнце - [37]

Оно попыталось прыгнуть к костру, но яд, созданный для уничтожения существ посмертия, уже сделал своё дело, и прыжок завершился ударом о землю. Когтистая лапа дёрнулась раз, другой, и замерла, покрываясь инеем.

— Мне кажется, что у нас с тобой и Коэном-варваром — один враг, госпожа Империи, — медленно опустил руку Гравейн. С его спины соскользнули два или три метательных ножа, брошенные кем-то из сестёр или варваров, но не пробившие кольчугу под балахоном. — И он опережает вас на два шага.

Киоми, уже оторвавшаяся от ветки дерева, на которую взобралась быстрее змеи, была отброшена в сторону мягким усилием силы Лаитан. Приземлившись прямо перед Ветрисом, служанка разозлилась от непонимания поступка своей госпожи. Она припала к земле, ею овладел азарт охотника, чья добыча ускользнула прямо из пасти. Киоми, зажав в зубах острый клинок чёрной стали, развернулась и изготовилась для следующего прыжка. Лаитан и замерший в странной позе властелин севера посмотрели на подошедших варваров и на Киоми.

— Не надо, — жестом остановила её прыжок Лаитан. — Он нас спас все же. Будет невежливо не дождаться, когда гость сам решит умереть, — тихо добавила она на родном языке. Униженная и оскорблённая Киоми, которая никак не могла взять в толк, почему её госпожа, сильная и смелая Медноликая, собирает вокруг себя откровенных кровных врагов, отошла в сторону, в полголоса понося всех на бранном имперском. И если с варваром она почти смирилась, то наличие в компании властелина Замка уже не укладывалось в голове жрицы.

— Моя госпожа, мне кажется, это лишь хитрый ход, чтобы отвлечь вас и остальных от его истинных намерений! — в отчаянии крикнула она.

— Да, ты права, это именно так, Киоми, — кивнула Лаитан. — Но ты только что поняла, что намерения меня убить не входят в этот длинный список дел, который, наверняка, имеется у властителя севера.

Она смерила взглядом черного властелина. Тот выглядел сбитым с толку всего пару секунд, когда Лаитан отвела прыжок служанки от него, от непокрытой головы закованного в кольчугу воина. Он цинично хмыкнул, пожав плечами и уселся обратно, явно ожидая, что скажет Ветрис. Варвар не сделал попытки разговора, хотя прекрасно знал, что властелин ждёт его реакции.

— Госпожа Лаитан, мы не можем идти дальше в такой компании. Чёрный хозяин Замка обязательно попытается убить вас, — твёрдо сказала Киоми.

— Если бы его целью была моя смерть, он бы просто подождал, пока со мной справится то, что он только что убил. Он, а не ты, Киоми.

Взгляд Лаитан стал осуждающим. Служанка поняла свой промах и залилась краской стыда. Она молча исчезла среди других сестёр, а Лаитан сложила руки на почти обнажённой высокой груди, ожидая продолжения разговора. Её вид не смущал госпожу. Империя была жарким и засушливым царством, и голым телом там можно было удивить, пожалуй, только приезжих. Варвару было явно не до прелестей тел, а властелин не интересовался такими глупостями, как плотские утехи. И все же… Все же он что-то высматривал на её теле. Будто искал нечто, знакомое только ему. Лаитан внутренне похолодела. Вырождение империи вело не только к разбавленной крови и снижению способностей, но и к наличию различных отметин. Ничего особенного, но если он встречался с предыдущей Медноликой и запомнил что-то…И ещё Лаитан подумала о том, что теперь Посмертник не действует, как раньше. В церемониальном зале перехода он подчинил воле её слуг, убив их и воскресив снова. Они были лишены магии, но умело пользовались сталью. Здесь имела место другая вещь: трансформация материи, которая есть всюду, но бывает разделена на невидимые частицы. Посмертник сумел разгадать секрет трансформации, которым владели немногие, в том числе, и Мастера стали в Империи. Последнюю надежду и козырь Лаитан только что использовал её враг. Она впервые с начала похода задумалась, не так ли далёк проигрыш, как ей бы хотелось.

Морстен пристально смотрел на Ветриса, пока варвар делал вид, что изучает останки твари, стремительно разлагавшиеся и уходившие в землю. Но Коэн не горел желанием обсуждать возможности союза с олицетворением тьмы, и тут Гравейн его понимал. Став выше человеческих условностей, бывший наёмник сохранил память о том, как любят люди загонять самих себя в клетки ограничений и запретов. Самые старые из них относились как раз к использованию врага в качестве союзника. Долго решаясь, и испытывая при этом много моральных мучений, после согласившиеся на такие противоестественные связи, союзы и отношения не колебались уже ни секунды. Ни тогда, когда принимали победу из рук союзника, ни тогда, когда разворачивали войска и били в спину тем, кто помогал им недавно.

— Будем считать, что мы договорились. Что бы вы ни хотели найти у Дома Отца, до него ещё нужно добраться, — Гравейн повёл рукой над угасавшим пламенем, и из него соткалась картина долгого пути до побережья. Сам берег океана почему-то не отобразился, и Морстен недовольно прищёлкнул языком. Огонь застыл, рисуя непроходимую чащобу, на восточной стороне которой они находились. После неё, прерываемой участками удивительно ровной дороги, проглядывавшей даже сквозь заросли, шли скалистые пустоши. Дорога, то появляясь, то исчезая, вползала в ущелья, пересекала пропасти и в одном месте даже ныряла в скалу, пробивая её насквозь. После этого местность на карте стремительно понижалась, нисходя к лежащему за пределами картины Соленморью. — Здешние места и раньше были дикими и малонаселёнными, а уж сейчас…