Темное озеро - [5]

— Его зовут Уэйн Келли. Бывший редактор «Филадельфии инквайрер»[2]. Вообще-то он давно занимается журналистскими расследованиями и согласился вести журналистский семинар, надеясь в свободное время поработать над собственной книгой. Но мы рады, что у нас появился признанный журналист, способный дать всем отдохнуть от традиционных романистов, мемуаристов и редких поэтических дарований.

Никто, видимо, ничего не заметил, но Йен увидел, как напряглась Энди при упоминании «поэтических дарований». Ее улыбка осталась идеально вежливой, но взгляд слегка затуманился. Он вдруг осознал, что и его собственная улыбка не менее фальшива. Предваряющий выступление директора звон вилки по бокалу призвал собравшихся к тишине, и Йен, улучив момент, склонился к жене.

— Что случилось? — постаравшись изобразить самый невинный вид, прошептал он ей на ухо. — Ты выглядишь озабоченной.

— Ничуть, пустяки, — солгала Энди, чмокнув его в щеку.

* * *

Ознакомившись с сокращенной программой занятий Кэссиди, Йен и Энди посетили по очереди все учебные кабинеты и обменялись с дочерью одиннадцатью текстовыми сообщениями, договорившись о встрече в шесть сорок пять вечера.

Покинув акцию по сбору денег, они дожидались ее в разросшемся Коупленд-холле, где Кэссиди слушала лекцию о правилах подачи заявлений в колледжи, а им предстояло познакомиться с новыми преподавателями.

Вбежав в здание, она быстро пересекла вестибюль, обняла их — крепко, но формально — и плюхнулась рядом на скамью.

Йену показалось, что всего за один месяц дочь повзрослела на целый год. Его мысли устремились к будущим вехам: ее переезду в студенческое общежитие, окончанию колледжа, проводам к алтарю и надеждам на появление внуков…

— Любимое папино местечко в кампусе, — с усмешкой заявила вдруг Кэссиди, возвращая его в реальность. Она выразительно глянула на изваяние Огастеса на постаменте.

Их дочь всегда выражала недовольство статусом, предоставленным ей благодаря щедрости предков. Йен прекрасно помнил, в какое смятение привело шестилетнюю девочку осознание того, что у большинства школьников не имелось зданий, названных в честь их семейств. «Но это же нечестно!» — выпалила она тогда, надув губы.

— Я привез полироль и чистые тряпки, — подхватил Йен, — и ты сможешь отполировать пращура, как только мы уедем.

Кэссиди заправила за ухо прядь волнистых каштановых волос, унаследованных, по всей вероятности, от него, а не от Энди.

— Большинство наших ребят делают вид, что понятия не имеют о том, что моя фамилия хоть как-то связана с названием этого здания, но ты удивился бы, узнав, как много тех, кто всячески стремится подружиться с отпрысками из таких «именитых семей».

— Просто продолжай вести себя с той же царственной сдержанностью, — усмехнувшись, посоветовал Йен. — Ты уверена, кстати, что не хочешь присоединиться к нам за ужином?

Энди бросила на него говорящий взгляд, призывая не слишком доставать дочь родительской любовью, а Кэссиди озвучила эту мысль, добавив:

— Не смогу. Сначала мне надо узнать, как все-таки поступить в колледж моей мечты. Потом я либо засяду за домашку, либо сбегу в город с другими девочками, чтобы поразвлечься с местными парнями.

— Мы отнюдь не собираемся стоять на пути твоих успехов, — с улыбкой заключила Энди. — Увидимся завтра за поздним завтраком.

— Ровно в десять тридцать.

Кэссиди уже поднималась со скамейки. Всё в ее образе — прическа, рюкзак, школьная форма — намеренно выражало легкомысленную небрежность. Йен вдруг задумался: не производит ли она на парней такое же сногсшибательное впечатление, какое в свое время произвела на него Энди?

Быстро обнявшись с ними, дочь бросилась догонять поднимавшуюся по лестнице подругу.

Энди и Йен еще посидели немного, наблюдая, как родители, просачиваясь в двери, продолжали изучать карты кампуса и расписание занятий с такой глубокой сосредоточенностью, словно их написали по-гречески.

— Итак, не хочешь ли поиграть, — игриво предложила жена, с явным намеком на возвращение в гостиницу, — в школьную любовь?

* * *

Неловко ерзая за школьной партой, Йен удивлялся тому, как подростковые гормоны могли бушевать в столь стерильной обстановке. Журналист, приглашенный в школу на этот год, стоял перед полным классом замерших в ожидании родителей.

— Я догадываюсь, какой первый вопрос вы хотите задать мне, — заявил он, — как простой мальчонка с Филиппин смог стать тем самым Уэйном Келли?

В классе царило нервное молчание, словно собравшиеся боялись, что с их губ может сорваться случайный ответ, исполненный общественного безразличия.

Уэйн Келли, красивый мужчина лет сорока, с угольно-черными волосами и короткой темной с проседью бородкой, поправил на носу стильные очки от компании «Уорби Паркер»[3] и наконец избавил слушателей от мучительного ожидания.

— Если б вы были моими учениками, я дал бы вам задание придумать рабочие гипотезы, а затем предложил проверить их. Но поскольку в моем распоряжении всего семь минут, то я сам дам однозначный ответ. Усыновление.

Раздалось несколько тихих смешков, и обстановка стала чуть менее напряженной. Йен никогда не посещал знаменитый литературный факультатив Гленлейка, зато Энди проводила в этом кабинете массу времени.