Темное эхо - [98]

«12 мая 1927 г.

Сегодня вечером Риммеры устраивают вечеринку. Их дом — один из самых внушительных на всем Вестбурнском шоссе. Он выходит на гольф-площадку, где Томми встретился с моим омерзительным американцем. Я несколько удивлена тем, что прием вообще состоялся, хотя Сполдинг тут ни при чем. Я имею в виду, что из „Палас-отеля“ пропала горничная. Та же девушка раньше работала у Риммеров, помогала Норе присматривать за младшей дочерью, пока Бонни не пошла в школу. Ушла она потому, что — по ее словам — искала разнообразия и хотела попробовать себя на гостиничной работе. Расставание вышло вполне сердечным, тем более что у Риммеров она прослужила без малого год. По сообщениям газет, полиция подозревает, что за ее исчезновением стоит некий преступный умысел. Бонни была к ней очень привязана, и мне представляется, что вечеринка неуместна, по крайней мере пока девушка не объявится в целости и сохранности. А может, все дело просто во мне и в тех чертах моего характера, которые Томми Риммер называет „претенциозными потугами на фабианство“. Фабианство или социализм. Не думаю, что люди вроде Томми умеют различать два эти понятия. Когда человек живет лишь ради того, чтобы его гандикапный счет в гольфе стал равен нулю, безделье обязательно начинает сказываться на его умственных способностях».

«13 мая 1927 г.

Вечеринка прошла без инцидентов. По крайней мере, если иметь в виду несносного американца. Сполдинг очень изменился, в нем мало что осталось от того худосочного юнца в полосатом костюме, каким он был в 1919 году в Дублине. Сейчас он международный плейбой и яхтенный гонщик. Очень загорелый, физически заматеревший. На нем совсем нет жира. Этими мускулами, как я подозреваю, он обязан ежедневным упражнениям по поднятию парусов и затаскиванию якоря. Его светлые волосы до такой степени выгорели от солнца и морской воды, что стали практически белыми. Одет он был безукоризненно, с жемчужными запонками и заколками на манжетах и воротнике. Не думаю, что мне когда-либо раньше доводилось оказаться поблизости от столь отталкивающего человека.

Он меня не узнал. А если и узнал, то не смог припомнить. Таких умелых актеров не бывает, а его манеры на протяжении всего вечера были непринужденными и благодушными. Перед аудиторией из самопровозглашенных представителей саутпортской богемы он разглагольствовал о парижской жизни. Даже издали я могла его слышать. Его голос отличается той пронзительной тональностью и типичными для Новой Англии резкими гласными, которые в летнем воздухе выбиваются из общего шумного фона, будь то внутри помещения или снаружи. Он знаком с Хемингуэем и Скоттом Фицджеральдом. С Браком, Пикассо и Делоне. Во всяком случае, так он утверждает. Сухопутный мир Сполдинга, судя по всему, состоит из ночного клуба Бриктоп, ипподрома в Огей и первого ряда мест возле монпарнасского боксерского ринга на матчах с участием Джорджа Карпентьера. Все это наводит на мысль: а здесь-то что он делает? Ну конечно, к нам он попал случайно, а вовсе не преднамеренно. Авиаклуб, гольф в Биркдейле и скачки в Эйнтри должны занять его время, пока рабочие моего отца чинят его яхту, силясь уложиться в те удивительно поспешные сроки, о которых отец объявил газетчикам.

Ему нравится и Дублин. Он с увлечением разглагольствует об Ирландии. Я бы скорее решила, что та взбучка, которую он претерпел от рук Мика Коллинза и Гарри Боланда в отеле „Шелбурн“, уничтожила бы в зародыше любую возможную привязанность к ирландцам, но Мик и Боланд давно мертвы, оставив по себе лишь примечания к кровавой саге ирландской политической истории. Только примечания, если вычесть все сантименты. Получается, последним-то рассмеялся как раз Сполдинг, и сейчас он может позволить себе кое-какую душевную щедрость в отношении Ирландии вообще и Дублина в частности.

Не думаю, что моя оценка отвратительных качеств Сполдинга нашла бы широкий отклик. Он богат, необычен, атлетически сложен и любит земные радости. И этот коктейль вполне достаточен, чтобы вскружить голову многим дамам. Окружавшие его толпы состоят не только из местного бомонда, привлеченного надеждой уловить крохи со стола светских сплетен из жизни великих художников или писателей. В течение этого вечера в сферу его притяжения оказались вовлечены некоторые незамужние женщины. Впрочем, несмотря на его присутствие, общая атмосфера была приятной. Погода стояла великолепная, угощение достойно всяческих похвал, а сам Томми Риммер находился в необычайно приподнятом настроении. В конце концов, Сполдинг был лишь одним из сотни гостей. Риммеры пригласили джаз-банд. Воду в плавательном бассейне засыпали восхитительным ковром из лепестков орхидей и роз. На столах стояли хрустальные вазы с глянцевыми горками черной икры во льду. Два лондонских профессионала провели показательный теннисный матч, после чего преподали наиболее отважным гостям несколько уроков, как улучшить технику подачи. Впрочем, имел место один неприятный инцидент, несколько подпортивший — по крайней мере, в моих глазах — ход вечеринки.

Томми Риммер обладает счастливым свойством делать деньги. Этот талант он обнаружил в себе во время войны, которую провел в ничтожном звании младшего лейтенанта. Служить его поставили в тыловое обеспечение, потому что он отличается педантичностью, вниманием к деталям — и имеет врожденный порок сердца. В конце концов его списали после одного из германских артобстрелов, когда, вместо того чтобы ударить по переднему краю, снаряды накрыли склад Томми. Он получил ранения, но выжил. За тот период, что он провел в полевом лазарете, а затем и в настоящей французской лечебнице, куда его отправили на реабилитацию, он разработал более эффективный подход к армейскому снабжению по сравнению с той хаотической моделью, которой его заставляли следовать.