Тёмная Ведьма и Некромант - [32]

— Но тёмная магия используется лишь для того, чтобы калечить людей, — настаивала девушка.

— Но ты можешь убить человека и так называемой светлой магией, подумай об этом. Что будет, если ты поднимешь кого–нибудь на пятьдесят футов и прекратишь действие заклинания? И вот тебе еще: «Круцио» было придумано, дабы выводить людей из глубокой комы. Также можно использовать «Авада Кедавра» для защиты. Все зависит от волшебника … а теперь мне хотелось бы побыть наедине, я ещё не закончил с книгой. Беллатрикс, я думаю, ты пойдешь в свою комнату. — С этими словами он развернулся и направился к кухне, пока все остальные покидали гостиную.

— Хм… мисс Блэк, — нерешительно обратилась Гермиона. — Почему вы повиновались, я имею в виду, вы ведь хотели убить его, или что–то в этом роде?

— Что? Маленькая всезнайка знает не все? — ведьма вернула себе характерный голос юной первоклассницы. — Вы, грязнокровки, ничего не смыслите в нашей культуре. Он глава семейства, кроме того, у него есть некая власть надо мной. Но, по большей части, я была удивлена, что Гаррик защищает меня, это было впечатляюще, не так ли? А сейчас — брысь! — сказав это, женщина бесшумно аппарировала к себе в комнату.

* * *

Как только Гарри уселся за стол, на кухню, постучав, вошли Ремус и Тонкс.

— Гарри, ты не должен играть с тёмной магией, — осудительно проговорил оборотень.

— Довольно, Лунатик. Даже не приближайся ко мне с такими разговорами, — прорычал подросток.

— Гарри! — начала Тонкс, но как только он поднял на неё свой пронзительный холодный взгляд, девушка тут же умолкла.

— Перестань! Ты хоть и далекая, но всё же родственница, и не имеешь права осуждать меня, понятно?

— Что? Да как ты… — но она так и не договорила: парень, выхватив палочку, наложил на неё чары безмолвия. Тонкс обижено вылетела из комнаты.

— Есть что добавить? — обратился он к Люпину.

Оборотень вздохнул и опустился на стул рядом.

— Я не собираюсь учить тебя, Гарри. Я всего лишь беспокоюсь.

— Я знаю, иначе ты тоже отправился бы в Антарктиду.

— У тебя ничего не получится, я владею этим домом, — ухмыльнулся мародер.

— Но я могу сделать это, не пользуясь магией дома, правда — будет немного сложнее, — улыбнувшись, ответил он.

— Ты действительно считаешь, что нужно изучать тёмную магию? — серьезно спросил Лунатик.

— Да, но, Ремус, ты должен понять, я принял свою судьбу, как бы тяжело это ни было, но я сделал это. Я обрушу тяжесть своего бремени на двух людей: один — это Волдеморт, а второй — Дамблдор. И если я горю желанием убить первого, я не остановлюсь, если второй встанет на моем пути, и, будь уверен, рука моя не дрогнет.

Взглянув на подростка, Ремус увидел лишь решимость и ненависть:

— Возможно, ты силён, но ты не всемогущ, — подметил оборотень.

— Я знаю, но это не волнует меня, если я умру, значит, так тому и быть, но прежде я захвачу с собой столько жизней, сколько буду способен. Знаешь, до прошлого лета я волновался: что скажут мои друзья, что подумают люди, если Волдеморт убьет меня, но теперь это не имеет значения. Меня больше не тревожат ни они, ни остальной мир, это всего лишь месть.

— Тебе на всех наплевать? — переспросил Ремус.

— Хм… есть один человек, но если что, она сама о себе позаботится. Кроме того… хм… есть ты, но ты ведь тоже сможешь за себя постоять, а остальные пусть катятся к дьяволу.

— Кто она? — поинтересовался оборотень.

Гарри внимательно посмотрел на него и улыбнулся:

— Ты никогда не догадаешься, а я не скажу. Кроме того, это не так важно. Она упрямая и независимая, такая же, как я. Я действительно люблю её и привык к ней, но бывают маленькие разногласия.

— Знал я одну похожую пару, — улыбнулся Ремус.

— Кого?

— Твоих родителей. Лили и Джеймс были такими же упрямыми, их любовь была сильнее смерти, и они ушли вместе. Если я даже не знаю её, я считаю, что если ты действительно её любишь, она должна стоить этого.

— А ведь я не говорил, что ты не знаешь, — улыбнулся Гарри.

— Знаю? А остались еще какие–нибудь подсказки?

— Ну, она красива, сексуальна, моего роста и способна на понимание. Вспыльчивостью и характером такая же, а скорость её палочки не уступает языку. Она умная и прилежная и еще… страстная… — закончил парень с ярким огоньком в глазах. — Это напоминает мне…. — сказав это, Гарри аппарировал прямо из–под носа у Люпина.

— Он ещё хуже Сириуса.

— Кто? — осведомились Джинни с Гермионой, входя на кухню.

— Гарри! Он рассказал мне о своей девушке, его последними словами было «страстная… это напоминает мне…», а потом исчез.

— Что? Ты… ты думаешь, он отправился к ней? — краснея, спросила Гермиона, а Джинни побелела от ревности.

— Именно, держу пари, мальчик вырос, — ухмыляясь, проговорил оборотень.

— Он сказал ещё что–нибудь? — спросила Гермиона с миной Шерлока Холмса.

— Да много чего: вспыльчивая, красивая, сексуальная, быстрая на язык, прилежная… и страстная. Она его роста и еще… зрелая, как я и говорил.

— Но этого недостаточно, Гарри ведь не сказал цвета глаз, длину волос или чего–нибудь еще? — разочарованно осведомилась юная всезнайка.

— Нет, но, кажется, она взяла лучшее от вас: ты, Гермиона, умная и прилежная, а Джинни — упрямая и вспыльчивая, вы обе его роста и красивы.