Темная сторона Кая - [27]

– Надо же, какая беда, на него никто не позарился.

Я соскакиваю с велосипеда, достаю из кармана ключи и подхожу к внедорожнику. Сердце только-только успокоилось и переключилось в нормальный режим. Держу за руль велосипед и жду, когда же Кай заберет его у меня.

– Ну что, увидимся завтра в школе.

– Нет, в школе ты меня не увидишь, – сухо сообщает Кай. Он сидит на отцовском велосипеде, опустив ноги на землю. Я смотрю на него недоуменно, и он картинно закатывает глаза с таким видом, будто причина очевидна. – Мы никакие не друзья и вообще не знакомы. Нас не должно ничто связывать. Так что в мою сторону даже не смотри. И пусть велосипед побудет пока у тебя, пригодится в следующий раз.

– Ну… ладно. – Молчу, озадаченная таким предложением. Потом смотрю на него, ищу объяснение в его лице, но выражение на нем спокойное и отстраненное. – Ты доверяешь мне свой велосипед?

– А что ты с ним сделаешь, Несси? Умчишься за горизонт?

Поджимаю обиженно губы и запихиваю велик на заднее сиденье. Захлопываю сердито дверцу. Потом поворачиваюсь и вежливо улыбаюсь. Получается неловко, и я сама это чувствую, но чувствует ли он? Смотрю и не знаю, как попрощаться с ним, чужаком, с которым мы теперь соучастники. К счастью, он решает проблему за меня.

– Спокойной ночи, Несси. Извини, что бросил тебя там, возле дуба.

– Все в порядке. Спокойной ночи.

Кай морщится, качает головой.

– Нет, Несси, так не получится. Хочу услышать, как ты это говоришь.

– Спокойной ночи… Капитан Вашингтон, – цежу я сквозь стиснутые зубы.

Его лицо радостно вспыхивает, освещенное какой-то детской улыбкой, а я почему-то вспоминаю его слова о том, что в последнее время добрых дел он не совершал. Что он имел в виду? Совсем даже неплохой парень, не склонный к какому-то особенному злодейству, если не считать, что несколько минут назад у меня на глазах порезал покрышки на чужой машине. У каждого из нас есть разные стороны. Сегодня вышло так, что я увидела не лучшую сторону Кая.

Мы поворачиваемся друг к другу спиной. Кай катит в задний двор, я сажусь в машину и уже через несколько секунд еду от его дома к своему. Путь недолгий и занимает считаные минуты, но и этого достаточно, чтобы усталость растеклась по всему телу. День выдался трудный, и эмоциональный стресс вымотал меня окончательно.

Моя голова – зона военных действий, в которой сражаются между собой множество самых разных мыслей. Победительница пробивается на вершину, отталкивая соперниц, но не успевает обосноваться там, как другие уже сбрасывают ее вниз. И этот конфликт мыслей и чувств не утихает.

Я злюсь на Харрисона за его предательство, за то, что показал всем то, что никто видеть был не должен. И я также злюсь и на себя саму за то, что вообще разрешила ему сделать ту запись. С другой стороны, так ли уж сильно я была не права, когда доверилась ему? Один, слабенький, голосок во мне пытается утверждать, что я – простодушная овечка, невинная жертва, но другой, громкий и сильный, настаивает, что во всем случившемся только моя вина, что мне не следовало связываться с Харрисоном, что с этого все и началось.

Жизнь горазда на сюрпризы. Ты принимаешь какие-то решения, они кажутся тебе правильными, но потом мир вдруг щелкает пальцем, и один-единственный миг неосторожности превращается в нечто страшное, о чем тебе хочется поскорее забыть. Я испытываю отвращение к себе самой – не из-за того, что связалась с Харрисоном, а из-за того, что не понимала, к чему это может привести, – чего не было еще вчера. И наша сегодняшняя расплата с Харрисоном никак этого отношения к себе не изменила.

Останавливаюсь возле дома и вытаскиваю с заднего сиденья велосипед Кая. Не хочу, чтобы папа, отправляясь завтра утром на работу, увидел его в зеркале. Завожу велик во двор и там оставляю с надеждой на то, что за ночь его никто не утащит.

Район у нас не особенно опасный, но есть несколько типов, которые по пути в центр высматривают, что плохо лежит. Не думаю, что Кай устроит скандал, если я скажу, что велик увел какой-то бродяга.

Передняя дверь открыта. Папа постоянно забывает ее запереть, но я убеждаю себя, что он делает это намеренно, ради меня: а вдруг я забуду ключи и не смогу попасть домой.

– Пап? – негромко зову я. Повсюду горит свет, значит, отец еще не спит. Захожу в гостиную – так и есть: он стоит на приставной лестнице и пытается выровнять картину.

– Снова упала, представляешь, – говорит папа, не оглядываясь, как будто и без того знает, что это я. Он приподнимается, тянется вверх, и лестница покачивается. – Картина, конечно, ужасная, но Деборе нравилась, так что надо повесить. – Он сует картину под мышку и возится с крючками на стене. Картина действительно не вписывается в общее цветовое решение гостиной, и раньше, когда мы с сестрой были помладше, у Кеннеди из-за нее случались кошмары, но и представить эту комнату без жутковатого озера с человеческими лицами под темной водой невозможно. Мама купила ее у кого-то из своих чудаковатых друзей-художников лет десять назад.

Смотрю на настенные часы – первый час ночи. Не самое подходящее время для ремонта.

– Пап, давай ты сделаешь это завтра утром.