Тёмная радуга - [47]

— Хорошо. Я не буду там сгорать, — согласился дракон и захрустел морковкой.

Потом мне пришлось в который раз рассказывать о своих приключениях. Если бы не присутствие Павлика, рассказала бы все, как есть, но… Мой друг слушал меня очень внимательно, как, впрочем, и всегда, когда речь шла о серьезных вещах. Кажется, он понял, о чем я умолчала, но не подал виду.

— Вот уж не думал, что у тебя появится колдовская квалификация. Это ж надо? Мог ли я представить себе когда-то, что такая смешная Пуха пушистая вдруг окажется ведьмой? Знал бы это наш главный, он бы тебя сразу уволил, — улыбнулся Хвост.

— Ну, так он же не знал, да и мне самой эдакая перспектива даже в кошмарном сне ни разу не снилась. Это теперь я знаю, что ведьмами не становятся, а рождаются. А тогда, во времена всенародного совкового марша в сторону коммунизма и пустых прилавков, страдающих от изобилия светлого будущего, кому бы это пришло в голову? Кстати, ведь никому из нас тоже не мерещилось, что мы с тобой через столько лет встретимся вот здесь, в другом измерении, да еще и на таких ролях.

— Ну, да, сплошь харáктерные герои.

— Ты, между прочим, так и не сказал, тебя-то каким шальным ветром сюда занесло, — с интересом заметила я.

— Долгая история. Давайте-ка сначала поедим, а потом уж и сказки рассказывать будем.

Общими усилиями мы приволокли из кухни незамысловатую снедь и большой самовар. Оказалось, что все зверски проголодались, а потому за вкушением пищи разговоры не велись. Все внимание отдавалось наполнению желудков.

После еды я забралась на колени к господину градоначальнику, обняла за шею, уткнулась носом в растрепанную бороду и вновь почувствовала себя маленькой девочкой на руках у папы, рядом с которым не страшно ничего на свете.

Так случалось и раньше. Я приходила к нему с любой своей бедой, и он носился с моими проблемами, как будто я его собственный ребенок, несмотря на то, что был старше меня лет на десять. Иногда я в шутку даже величала его «моя вторая папа». Наши отношения вызывали кучу сплетен, не имеющих под собой ни малейших оснований, но мы плевали на кривотолки, продолжая получать удовольствие от простого человеческого общения. Потом жизнь раскидала нас в разные стороны. И вот теперь, оказавшись рядом, я испытывала те же чувства, что и много лет назад.

Павлик и Шаман отвлеклись от своего содержательного разговора о музыке и компьютерах и приготовились слушать. Кешу же все эти занимательные подробности ничуть не интересовали. Он путешествовал по кабинету, время от времени останавливаясь в углу с телепортатором, но за занавески не заглядывал, даже лапами их не трогал, хотя уже умудрился продегустировать большое кресло, лизнув его языком, каминную решетку и даже несколько листочков фикуса, стоящего у окна рядом с письменным столом. Потом вскарабкался на диван, свернулся клубочком и тихонько уснул.

— Однажды летом, я ехал на машине с дачи домой, — начал рассказывать Хвост. — Вечерело, но до заката оставалось еще часа два. Из радиоприемника неслись совсем уж непотребные звуки, и я крутил ручку настройки, пытаясь найти что-нибудь поспокойнее. Совершенно случайно я поймал какую-то станцию, и меня захватила волна совершенно необычных, но чарующих звуков. Я так удивился, что даже съехал на обочину и остановил машину, потому что шум двигателя мешал слушать музыку. Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось, что не больше пяти минут, как вдруг машины не стало, а я очутился в совершенно незнакомом месте, в странном городе, сидящим на скамейке у какого-то фонтана. Слава богу, что хоть без руля в руках. Дома на улице были выкрашены в потрясающий ультрамариновый цвет, прямо как птица удачи, о которой Макаревич поет. Мимо меня ходили необычно одетые люди, их язык я почему-то понимал и умел на нем разговаривать.

— Я вспомнил, — взволнованно произнес Павлик. — Со мной произошло нечто подобное. Я сидел у себя дома за роялем и, закрыв глаза, импровизировал в стиле Шопена. Я настолько увлекся музыкальными образами, рождавшимися под моими пальцами, что полностью отрешился от всего, что меня окружало. Когда же я открыл глаза, то оказалось, что я сижу и продолжаю играть, но уже совершенно в другом месте, а звуки напоминают сумасшедшую смесь клавесина, рояля и арфы. В комнате горел какой-то необычный свет, в углу пылал камин. Я ничего не понял, страшно испугался, но тут в комнату вошел незнакомый парень моего возраста в немного странных рубашке и штанах и оранжевом плаще до щиколоток. На носу у него как-то очень кокетливо висели круглые очки. Он объяснил мне, где я нахожусь и что я, скорее всего, двойник самого себя. Потом, несколько дней спустя, уже в трактире я разговорился с одним магом, он внимательно на меня глянул, пощелкал пальцами, что-то пробормотал, и подтвердил сказанное этим парнем. (Очень интересно, мелькнуло у меня. Знавала я одного такого музыканта. Неужели, и он здесь?! Нет, не может быть. Мало ли пианистов на земле в круглых очках? А на двух планетах — подавно. Нет, это не мой знакомый, решила я, и снова прислушалась к Павлику.) Это был мой теперешний сосед, владелец дома, в котором я с тех пор и живу. Он предложил мне поселиться в пустующей половине дома, исходя из того, что они с женой тоже музыканты и ничего не имеют против коллеги, а даже, наоборот, приветствуют такое творческое соседство. А бывшие хозяева дома уехали насовсем на Звездный архипелаг после того, как у них родились внучки-тройняшки, и перед отъездом сказали, что если вдруг кто-то захочет пожить вместе с музыкантами, то и пусть живет. Мне настолько понравилась здешняя жизнь, что я и думать забыл о моменте моего перемещения, а сейчас вот вспомнил.