Тёмная радуга - [146]

Моя импровизация имела бешенный успех, ребята хохотали, как сумасшедшие. Видя такую реакцию, я резво понеслась дальше, уж и не знаю в чьем стиле.

«Итак, великое переселение народов совершилось. Мы — это четверо горе-энтузиастов, решивших основать предприятие, до нас никем не основанное и неиспробованное, не прошедшее дегустации и не определенное с самого начала. Дерзайте, ребята! — сказали нам, и мы пустились во все тяжкие.

Самой большой тяжестью оказалось отсутствие, как бы это лучше выразится, Руководящего Здравого Смысла. Руководящий Здравый Смысл — это то, чем нас обделили еще при зачатии данного предприятия, понадеявшись, видимо, на авось. Но, кривая, которая выводит всех, нас не вывела, а завела. Завезла, затянула в довольно глубокое болото, выбираться из коего нам надлежало самим без ее малейшего участия. И пока желанный Руководящий Здравый Смысл где-то неприкаянно мотался, а мы в течение долгого времени искали его совсем не там, где надлежало, все предприятие катилось под горочку, как снежный ком, обрастая всякой чертовщиной и безалаберностью, страдая при этом хроническим расстройством рассудка».

— А грубый Корнеев плевал на кувшинки, и они вяли, — резюмировал Сашка.

— Знаете, ребятки, уж на что я привычен ко всяким переходам, но даже я чуть-чуть не завял в этом болоте, — признался Слай. — Такой унылый пейзаж, щедро приправленный комарами на фоне болотных газов, изведет кого угодно. Твиллитт вообще не отличается красотами, но этот ландшафт как-то особенно удручающ, а тот, кто хочет возразить, пусть сначала испробует сам. Я только не понял, почему здравый смысл должен быть руководящим? И насчет расстройства рассудка тоже.

— Видишь ли, Слай, это все метафоры, присущие нашему миру. У нас одно время было очень распространено словосочетание «руководящая роль», которое относилось к правительственным решениям. Предполагалось, что они являются истиной в последней инстанции. А тех, кто сомневался… Впрочем, не будем о грустном.

Что же касается расстройства рассудка, то вспомни ходячие елки. Мы же чуть чердак не сломали, а до разгадки так и не додумались. Или нашу с Шаманом ворожбу у гномов. Кому бы в здравом уме и твердой памяти пришло такое в голову?

— Не переживай, Пух, дорога впереди длинная. Загадок, чует мое сердце, будет еще выше крыши. Успеем мозги свернуть на полную катушку, — фыркнул Сашка.

— Умеешь ты успокаивать, — рассмеялся следопыт.

Через день лес кончился, и мы вышли на открытое пространство. У самого горизонта море и небо сливались в одну сплошную линию. Оттуда доносились приглушенные звуки океанского прибоя. Там же темнела серая точка обелиска.

Нашим глазам открылась странная местность. Ровная степь вся была утыкана каменными статуями разных людей. Что-то наподобие нашего острова Пасхи. Только в отличие от земных идолов, здешние не двигались. Над ними кружились вороны.

— Что это? — раскрыв от удивления рты, спросили мы с Шаманом, а Дик, обнюхав одну из статуй, пристроился и задрал на нее лапу.

— Между прочим, Дик, по-своему прав. Это ваши земляки в разные времена возомнившие себя великими магами и волшебниками, а на деле они с помощью хитрых фокусов просто обманывали людей, обращавшихся к ним за помощью, брали большие деньги и не возвращали их обратно, когда их так называемое колдовство не срабатывало. А вот как эти шарлатаны попадали сюда, этого я сказать не могу. Видимо, существует какая-то высшая небесная справедливость. Но наверняка знаю, что на вашей планете эти люди своих двойников лишались.

Местные жители называют это место долиной Утраченных Иллюзий. Говорят, что когда-то здесь обитало племя, молившееся этим идолам, но камни молчали, не принося ничего. Тогда дикари додумались до человеческих жертвоприношений. Но однажды их вождем стал мудрый человек, который сумел разъяснить соплеменникам, что они напрасно пролили столько крови. Он и дал название этой долине, а племя снялось с места и по зиме ушло куда-то вглубь континента. Название же с тех пор и осталось.

Утраченные иллюзии. Пожалуй, вернее не скажешь. Мы молча шли через это своеобразное кладбище. Вороны не обращали на нас внимания, только каркали на Дика, который гонялся за ними и никак не мог поймать. Через несколько часов мы подошли к полуразвалившемуся обелиску, стоявшему почти у самой кромки воды.

Солнце садилось в море, окрашивая небо и воду в розовато-сиреневые тона. Ночевать вместе с памятниками никому не хотелось, и мы поспешили вернуться к лесу еще до темноты.

Избушка встретила нас как родных. Казалось, преисполнившись благодарности за починку, она в наше отсутствие постаралась навести лоск. Дерево посветлело и издавало дурманящий аромат. На полу не было ни пылинки, как будто кто-то специально перед нашим приходом его вымыл. Когда мы сели ужинать, в дверь робко постучали, и она отворилась. На пороге стояла молодая смеющаяся девушка. Кожа ее лица, рук и маленьких изящных ступней была светло-зеленая, волосы коричневые. Коричневый сарафан подпоясывал сплетенный из травы поясок, а голову украшал венок из полевых цветов.

— Может, пустите на огонек, люди добрые? — голос звенел и переливался, как весенний ручеек.