Темная охота - [34]

— Есть.

— Тогда вы поймете. Хоть мы и привыкли к мысли, что мир катится в преисподнюю, балансирование на грани не может продолжаться вечно. Если канатоходец не слезает, он рано или поздно упадет. В океанах подводных лодок больше, чем рыбы. Склоки из-за любой ерунды. Военно-промышленные спруты загребают все, до чего дотянутся.

Нет, перспективы рода человеческого блестящими не назовешь. Разумеется, я противник войны и насилия во всех проявлениях, но я не страус и зарывать голову в песок не хочу. Если мы не в силах предотвратить катастрофу, то надо хотя бы немного позаботиться о будущем человечества, вернее, остатков человечества после нее.

Вот так номер, подумал я, пацифист в рядах наших славных и доблестных вооруженных сил.

— Я охотно подпишусь под любым воззванием за мир и разоружение, — продолжал директор, — но если в каком-нибудь паршивом реле замкнет контакт, то воззванием межконтинентальную махину, выходящую из шахты, не остановишь! И поздно будет приносить извинения по прямому проводу. Необходимо быть реалистом и учитывать все, что в силах учесть. Этим мы и занимаемся!

— Чем именно? — тупо спросил я.

— Мы готовим наших выпускников к максимальному выживанию. Это потенциальные лидеры уцелевших! Они знают, как вести себя в экстремальных ситуациях. Даже если кроме них никого не останется, то они начнут все сначала. Мы рассредоточиваем их повсюду, где только можно и нельзя. Сами понимаете, все, что я вам рассказал, не для огласки. Хотя и это неважно. Пресса одну-две недели пошумит, ну, может, еще парочка запросов оппозиции… Во всяком случае, я надеюсь на вашу порядочность.

Он замолчал, а я чуть было не зевнул ему в лицо. Когда он начал свои рассуждения о бренности бытия, я стал ожидать большого вранья и вот дождался рождественской сказочки о будущих благодетелях. Слов нет, придумано красиво. Так и видишь, как среди руин и пепелищ возникают быстрые ловкие тени, собирают уцелевших и ведут их в леса и горы. А там, разумеется, начинают рассказывать голодным и больным историю искусства, которую им здесь преподают почему-то ночами.

Директор Юрайда, грубо говоря, врет. Но все-таки непонятно, почему он и те, кто за ним, врут, а не просто выставляют. Раз так, подергаем еще…

— И ваши супермены выживут в любой ситуации? — невинно спросил я. — Даже если никто больше не останется?

— Если у них будет шанс, они его не упустят.

— А дальше?

— Что — дальше?

— С кем они будут воспроизводить род человеческий? Надо позаботиться насчет соответственно натасканных подруг.

— Мы это учли, — после секундной заминки проговорил Юрайда, — вы забываете, что существуют и женские исправительные школы.

— То есть вы их расселяете парами?

— М-да, нечто в этом роде.

Вот он и попался! Надо же — парами! Я специально убил два дня на списки выпускниц женских спецшкол, но ничего подозрительного не обнаружил, если не считать исчезновений воспитанниц вместе со своими сутенерами или самоубийств в наркологических центрах. Эти вряд ли годились в праматери детей рода людского. Врал директор Юрайда, а почему врал — непонятно. Все здесь врут, решил я, пусть из самых лучших побуждений, но врут. Директор врет, воспитанники заливают, Бидо темнит, и Шеф тоже хорош…

— Прекрасно! — сказал я. — Ваш случай вне моей компетенции. Полагаю, что в Сенате с одобрением отнеслись к вашей затее?

Со свистом втянув в себя воздух, директор Юрайда скривился так, будто ему птичка на язык капнула.

— Мне только этих фашиствующих старперов не хватает!

— Как же вы проводите свой бюджет? Президент обещал урезать все программы, не имеющие выхода на Бункер.

Директор щелкнул пальцами. Я понял так, что эти пустяки меня не должны волновать. Пробный шар ухнул мимо лунки.

В дверь без стука просунулась голова Селина. Со словами «извините, на минутку» голова втянулась обратно, дверь закрылась. Все произошло так быстро, что я, сидя к двери боком, сообразил в чем дело, когда директор встал из-за стола и, сказав: «Я сейчас», вышел.

Из коридора неслись возбужденные голоса, слов разобрать я не мог. Подслушивать у замочной скважины неудобно, можно получить дверной ручкой в ухо. Техника осталась в портфеле, со мной только приставка в кармане плаща и мелочь.

«Даже если директор не врет, — подумал я, — Джеджер все-таки не тот человек, которого я хотел бы увидеть, вылезая из убежища. А остальные… это они здесь тихие. Хорошо, что все вранье!»

Директор вернулся минут через пять, молча сел в кресло и, побарабанив короткими пальцами по столу, принялся рассматривать меня. Не понравился мне его взгляд. Вижу тебя насквозь, говорил он, ты враг, говорил он, смерть тебе!..

Скорее всего, мне все это померещилось. Шеф прав, с моим воображением надо иметь нервы толщиной с палец или вообще их не иметь.

— Мне кажется, что я вас не убедил, — сказал он тихо.

— Нет, почему же! — вежливо ответил я. — Боюсь, что был излишне назойлив… — Я развел руками. — Служба!

— Оставьте, — устало смежил веки директор, — вы умный человек. Притворяетесь, правда, хорошо, но… вы учились в Форт-Менте?

— Не имел чести, — сухо ответил я, его манера перебивать самого себя начинала раздражать.