Тёмная ночь - [10]

8

Полковник Переводов отбывал из Кремля в очень дурном настроении. Реакция главы государства на доклад была предсказуемой — и очень резкой.

— Ты понимаешь, что это значит?.. Наглости набрались! Пытаются нам бандитскую власть навязать, да? Уже, сукины дети, приговоры выносят? Да за одно это их всех надо похоронить, и если без суда — то без суда! И смотри!.. Теперь за жизнь Бернеса головой отвечаешь! Случись с ним что — не только погон лишишься, но и… — и, немного поостыв, поинтересовался. — Соображения есть?

— Прежде всего, круглосуточную охрану обеспечим, — сказал полковник.

— Кого?

— Сейчас прежняя охрана Булганина свободна, как мне коллеги сообщили. Эти подойдут. Очень толковые ребята.

— Что еще?

— Надо на какое-то время все концерты его отменить. И все появления на публике.

— Отменяй. Скажи, по моему личному распоряжению действуешь. А как убийцу ловить будешь?

— Оперативная работа идет. И очень основательная.

— Ну, смотри…

— Остается вариант, что это — глупая утка, бандитами запущенная… — рискнул предположить полковник. — Уж больно дерзко, чтобы быть правдой…

— А ты из того исходи, что это правда. Или опозориться хочешь?

— Опозориться не хочу. Поэтому и принимаю все меры.

— Ну, то-то. Ступай.

За короткий путь в машине от Кремля до Петровки полковник успел десять раз перебрать в памяти весь разговор.

— Значит, так, — распорядился он, едва оказавшись в своем кабинете. — Дела у нас хреновые. Одна радость, что вся милиция Союза должна исполнять наши приказания во всем, что касается этого дела… Приказ Самого. Да, и этого, Высика, доставить ко мне.

9

После звонка Шалого Высик дома не усидел. Сам разговор получился коротким. Шалый звякнул из аэропорта, направляясь дальше, в Казань.

— Имя приговоренного — Марк Бернес, — коротко информировал он.

Даже Высика слегка покачнуло.

— «Ночной патруль»? — спросил он после секундной паузы.

— Точно.

— Что дальше делать будешь?

— Надо один след проверить. Сразу отзвоню, по любому результату.

— Давай.

И Высик положил трубку.

Он вернулся в свою комнату, попытался рассуждать спокойно и логично, но на месте ему не сиделось. И он отправился погулять по ночному городку — так, и чтобы ноги размять, и чтобы нервы успокоить.

Звезды опять сияли во всей красе, и половинный месяц плыл. Высик стал насвистывать «Темную ночь», оборвал мелодию, остановившись перед клумбой на центральной площади. Памятник Сталину, возвышавшийся в центре клумбы, убрали два года назад. Постамент оставили — мало ли что, постамент всегда пригодится. Вопрос о том, что водрузить на этот постамент — памятник Ленину или памятник героям Гражданской войны — решался медленно и вяло. На круглом газоне уже расцветали подсолнухи и золотые шары — отражением звезд небесных.

— Ну и ну… — пробормотал Высик, думая о своем. — Ну и ну…

Он свернул направо, чуть в сторону от отделения милиции, прошелся до больницы. В «жилом» флигеле горел свет — выходит, врач еще не спал.

Врач, Игорь Алексеевич Голощеков, доживал в их местечке последние деньки. С изменившимися временами, он получил приглашение вернуться на работу в Москву, в хорошую больницу, и обещали ему не комнату даже, а однокомнатную квартиру — пусть и в «хрущебке», пусть и на окраине, где-то на Остаповском шоссе. Сейчас он сдавал дела, и к первому октября должен был оказаться на новой работе и в новом жилье. Высик уже подумывал, с горечью, как будет скучать по постоянному собеседнику многих лет. Ничего не поделаешь…

Высик завернул во двор больницы, подошел к «жилому» флигелю, стукнул по отворенной во двор створке окна. Врач выглянул, кивнул:

— Заходите. Не заперто.

Когда Высик зашел, врач привычными движениями уже разводил спирт в мензурке.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Случилось, — кивнул Высик, усаживаясь за стол и вытаскивая папиросы. — Такую новость узнал, что закачаешься.

— Поделитесь?..

— Только вы, как обычно, ни-ни…

— Разумеется.

— Марка Бернеса убить хотят.

— Бросьте! — врач так резко обернулся, что чуть спирт не расплескал. — Кто?! За что?!

— Бандиты. За роль в «Ночном патруле». Уже и палача назначили, исполнителя бандитской воли. Теперь, пока этого палача не обезвредим, никому из нас покоя не видать.

— М-да, — врач присел напротив Высика. — Ну, в наших краях этот убийца вряд ли появится.

— Кто знает, кто знает…

Врач внимательно поглядел на Высика.

— Что вас тревожит? Интуиция?

— Я бы слово «интуиция» не употреблял, — поправил Высик. — Всего дня три-четыре назад осудили мы это слово как мракобесие и поповщину. Даже собрание проводили, по указанию сверху.

— Ну, знаете… — врач развел руками. — Куда же без интуиции, а?

— По-вашему, неправы те, кто ее осуждают? — не без подковырки спросил Высик. — Решение партии, так сказать.

Врач уже привык: когда Высик говорит с такой подковыркой — значит, собеседника «на вшивость» проверяет, и на все «решения партии» ему наплевать, ему важно настоящее мнение услышать. В самом начале их знакомства, во время жуткое, но в чем-то и очень легкое, потому что только-только война кончилась, и верилось, что все будет по-новому, по другому, после этой освободительной бури, пронесшейся над Европой — верилось наперекор разуму и чувствам, ушам и глазам, отчетливо доказывавшим, что возвращается все та же затхлость, и даже еще более худшая, и из затхлой тьмы такие упыри вылезали, такие хари, каких и в прежнее расстрельное время не было — так вот, в самом начале их знакомства врач еще зажимался и закрывался боясь со стороны Высика той провокации, после которой — донос и исчезновение навсегда… Но очень быстро разглядел, буквально в несколько дней, что, когда Высик провоцирует — иногда, внаглую — то совсем иным тоном вопрос задает, и с совсем иным лицом, не ерническим, а угрюмым, будто предупреждает собеседника: смотри, вот я сейчас тебя ловлю, как волк зайчишку, и сам будешь виноват, коли попадешься, я тебе не зря клыки показываю… И, как только этот барьер исчез, Высик и Голощеков стали общаться легко и свободно, и общались так все эти годы, несмотря на разницу в возрасте и образовании, и доверяли друг другу то сокровенное, что в те времена иные таили даже от детей и родителей, чтобы себя и других охранить от лагерной мясорубки.