Темная материя - [27]

Хватая ртом воздух, Себастьян ждет, пристроившись за последним деревом на краю седловины. Он так напряженно вглядывался туда, где дорога показывается из-за поворота, что все краски поплыли у него перед глазами. От запредельной сосредоточенности он чуть было не упустил момент, когда вдалеке из-за деревьев показалась мелькающая желтая майка Даббелинга. Доктор — быстрый ездок. Он набрал такой темп, что Себастьяну останется не больше минуты, чтобы спрятаться в укрытие. В несколько прыжков Себастьян подбегает к тросу и натягивает его до отказа. Затем, не разбирая дороги, скатывается с придорожного откоса и с трудом останавливает взятый разбег, ибо ноги, увлекаемые силой тяготения, так и стремятся мчать его дальше, прямехонько через лес, через пастбище, и, чтобы скорей запрыгнуть в машину, Себастьян заставляет себя остановиться, ложится на землю и прикрывает ладонями голову, как будто в ожидании взрыва.

Самое лучшее свойство времени — это то, что оно течет без посторонней помощи, независимо от того, что в нем происходит. Вот и следующая горстка секунд проскочит, и то, что сейчас казалось немыслимым, пройдет и останется позади. Ожидать — нетрудно. Жизнь состоит из ожидания. Следовательно, резюмирует Себастьян, жизнь проживать — дело совсем несложное.

Шипение покрышек приближается, звук набирает громкость и высоту тона, сейчас проскочит. Прежде чем, промчавшись мимо, понизить, согласно эффекту Доплера, тон, звук прерывается чавкающим ударом. Одновременно раздается человеческий голос — первый слог недосказанного слова: «За…»

Твердое резануло по мягкому насквозь. Засим — странный миг тишины, и вот металл с протестующим скрежетом стукается об асфальт. Резкий удар, слышно, как съезжает вниз тяжелое тело. Части рамы одна за другой рушатся на асфальт, мелкие детали, звеня, сыплются в разные стороны. Один предмет бухнулся на дорожный откос и покатился, подпрыгивая, как будто поскакало, убегая, крупное животное.

После этого наступает тишина. Что-то ворвалось в начавшийся день и тут же кануло на дно; концентрические волны рассеялись; поверхность времени снова раскинулась в утренних лучах зеркальной и непроницаемой гладью. Птичья филармония как ни в чем не бывало продолжает прерванный концерт. Себастьян поднимает голову. Свет не изменил своей окраски, легкий ветерок привычно шелестит листвой. Как же несложно обставлен уход человека из этого мира: ворота с двумя деревьями вместо столбов, немножко шума, и снова все как было. От этого впору почувствовать удовлетворение, как приносит удовлетворение всякое дело, при котором малыми средствами достигается большой результат. Хорошо, что подвернулся Даббелинг, а не какая-нибудь более симпатичная личность. «Отличная был а идея», — подумал Себастьян, и эта мысль вдруг душит его за горло. Сложившись пополам, он ждет, что его вот-вот вывернет наизнанку.

Поднимаясь по придорожному откосу на дорогу, он пошатывается, точно пьяный. Тело совершенно вышло из-под контроля. Вот оно — то, что было его единственным шансом! Теперь только бы поскорее убраться. Напряжение ушло, оставив его беспомощной жертвой усталости. Его уже почти не интересует, тяпнуло ли Даббелинга тросом и насколько серьезно. Однако было бы непорядочно не убрать трос. Сделать это — его долг перед человечеством, думает Себастьян, хотя и сам не знает, с чего этот долг взялся.

Скорость около семидесяти километров в час должна по инерции далеко выбросить разогнавшееся тело. Хорошо бы за следующий поворот или вообще прямо в город, думает Себастьян, воображая, что готов встретить любое зрелище. Однако, выйдя на дорогу, он, как никудышный актер, хватается рукой за сердце. Увиденное, как он к нему ни готовился, превзошло его ожидания.

На дороге нет ничего. Лишь нагретый солнцем асфальт, покрытый узорчатой, в духе югендстиля, лиственной тенью. Исполнив свою роль, скорость начисто прибрала за собой сцену, сметя в подлесок все до мельчайшего винтика. Стальной трос блестит, как натянутая гитарная струна. Единственное изменение на нем — маленькое темное пятнышко чуть левее середки. Себастьян отпускает рычаг портативной лебедки, снимает удерживающее устройство. Скатывая трос, он измазался красным о свежее пятно. Под перчатками кожа рук сделалась точно распаренная, как будто он слишком долго мылся под душем. Из последних сил он собирает рюкзак.

5

Мало кто из людей владеет искусством бояться того, чего следует. Иной на подгибающихся коленках садится в самолет, зато со спокойной душой забирается на стремянку поменять в ванной перегоревшую лампочку. При виде упавшей с неба птицы люди думают, что грядет конец света. Когда же наступает истинная трагедия, которая никогда не бывает всеобщей, а всегда сугубо индивидуальна, они думают, что хуже не бывает, между тем как самый-то ужас как раз еще впереди. В мрачной бездне несчастья они сидят на промежуточной платформе, потирая разбитый лоб. Они полагают, что достигли самого дна, и думают о том, как, собравшись с силами, примутся выбираться наверх. Они даже не догадываются, что пока еще находятся в преддверии настоящей катастрофы, каковая заключается не в ушибах, а в свободном падении.