Темная материя - [25]

Зато его потревожило какое-то движение, которое он заметил краем глаза, когда приложил к губам бутылку, чтобы глотнуть из нее мертвой воды. В зарослях папоротника поднялся шорох. Приближается что-то большое. Напряженные нервы выдают ему образ бурого медведя, однако сигнала, как надлежит реагировать, за ним не последовало. Он смотрит, как над папоротниками вырастает некая фигура, однако ее масса не достигает грозных медвежьих размеров, а принимает компактный облик приземистого мужчины. По возрасту он, пожалуй, годится Себастьяну в отцы. Лицо скрыто тенью широкополой шляпы, из-под которой поблескивают беспокойно бегающие глазки. Себастьяну потребовалось некоторое время, для того чтобы в его сознании составилось целостное представление об этом явлении. Пришелец с головы до пят увешан разнообразными приспособлениями. Над правым плечом торчит рыболовный сачок, на левом висят две фотокамеры, у локтя на согнутой руке подвешена клетка в форме китайского фонарика, в руке зажат сачок для ловли бабочек. Человечек неустанно выпячивает и растягивает губы и при этом вертит головой, как бы приветствуя все, что видит глаз, воздушными поцелуями. Наконец он широко раскидывает руки, словно вспомнив, что собирался встретить здесь Себастьяна и должен приветствовать его с распростертыми объятиями.

— Сынок! — восклицает он, округлив губы. — Редкостная удача встретить здесь человека в столь ранний час. День добрый! Смотри-ка!

Широкие голенища резиновых сапог шлепают его по ногам, когда он, высоко задирая колени, как будто шагая по воде, направляется к Себастьяну.

— Самых лучших труднее всего застать. Они предпочитают уединенность, тень, несусветную рань. И являют свету маску, а вернее сказать — дубликат лица.

Сачок для бабочек летит наземь. Старичок сует Себастьяну в лицо китайский фонарик. Тот неловко принимает его обеими руками. Сквозь прозрачные стенки оттуда на него смотрит рожица с фантастической гримасой. Округленные глаза сверкают белками. Широкий нос, темноватые щечки и пасть с розовыми губами, намекающими на хищные клыки. Себастьян, не в силах произнести ни слова, даже если бы нашел что сказать, ощущает неприятное чувство, как будто бы эта рожа видит его насквозь.

— Из семейства бражников, — произносит ловец бабочек, хлопая себя по ляжкам не столько от радости, сколько из-за комарья. — Smerinthus ocellata. Великолепный экземпляр. Гляньте-ка на истинное личико этой дамы!

Повернув клетку, Себастьян видит миниатюрный противогазик: выпученные фасеточные глазки и хоботок. По сторонам торчат перистые усики, напоминающие крошечные листья папоротника. Бражник не дает себя долго разглядывать, он сразу же заползает в угол и складывает крылышки, моментально превращаясь в кусочек древесной коры. Себастьян отдает фонарик хозяину.

— Такова природа, — говорит ловец бабочек. — Лабиринт карикатурных и шутовских личин. Все водят друг друга за нос.

С довольным видом он снова вешает себе клетку на согнутую руку и подбирает с земли брошенный сачок. Уже собравшись уходить, он впервые заглядывает Себастьяну прямо в глаза:

— А вы?

Лишь тут Себастьян понял, кто стоит перед ним: тот самый свидетель, который, как ни старайся, непременно найдется после всякого убийства. Вместо паники на него вдруг нападает смех, который ему кое-как удается подавить. Убийство относится к числу тех немногих вещей, которых, как он считал, он ни в коем случае не совершит. Благодаря присутствию нейтрального наблюдателя ему вдруг в полной мере становится ясна вся абсурдность того, что он затевает, и тут до него доходит, что он еще совершенно не уяснил себе значения задуманного дела. Одного правила «Не убий» недостаточно для того, чтобы на скорую руку вынести определенное суждение, тем более что никто не позаботился присовокупить к этому правилу каталог исключений. Вдобавок у него слишком мало времени даже для ответа на куда более простой вопрос.

— Грибы, — произносит он, украдкой отирая руки о штанины, словно таким способом можно стереть, как грязь, отсутствие ножа и корзинки. Ловец бабочек насмешливо оглядывает его скудноватое снаряжение:

— Раненько что-то собрались нынче.

— Наверное, потому и не нашел ничего.

Человечек кивает, как бы довольный удачным ответом. Помахав на прощанье бражником в фонарике, он уносит ноги.

Себастьян закидывает за плечи рюкзак и принимается одолевать оставшуюся часть подъема. Вскоре он уже и сам не может сказать, была ли в действительности эта встреча с любителем бабочек. В утомленном мозге воспоминания о предшествующих сорока часах мешаются с мыслями о предстоящих минутах, одно наслаивается на другое. Закрывая глаза, он видит перед собой кошачью мордочку бражника. «Карикатурные и шутовские личины», — думает Себастьян.

Оглянувшись в ту сторону, куда ушел человечек, он видит: со всех сторон на ветках сидят птицы. Они сидят на земле, качаются на кустах. Чем дольше Себастьян глядит, тем больше вокруг становится птиц. Зяблики, вяхири, сойки, поползни, певчие дрозды… Себастьян спрашивает себя, откуда он знает, как они называются. Вдруг и они тоже знают, как зовут его?