Темная магия - [2]

— Отчасти это — колдовство Аномиуса, — ровным голосом произнес он, выдерживая взгляд тирана. — Но затемнение, виденное нами, вызвано силой, неведомой нам в оккультной среде. Не в нашей власти проникнуть в природу его.

Тиран озадаченно нахмурился и спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Я… мы… не уверены, повелитель. Но суть видения сего была и остается скрытой от нас. Словно сами боги не желают допускать туда смертных.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Бураш отвернулся от меня?

Смуглое лицо Ксеноменуса побелело, глаза его сузились, а рука непроизвольно поднялась к короне. Семь колдунов как один отрицательно замотали головой. Ксеноменус спросил:

— Тогда что же? Или кто? Объяснись, Ценобар. Ведун кивнул с непроницаемым лицом.

— Я постараюсь, повелитель. Но мы тоже можем ошибаться. — Он сделал вид, что не заметил кривую ухмылку, вызванную сим замечанием, и продолжил: — Безусловно, Аномиус помог своими заклинаниями Сафоману эк'Хеннему — и как! Но помимо этого мы видели нечто много более могущественное. Я бы сказал, что даже Бураш не обладает подобной силой. И мощь сия, пребывая в движении, застила наше оккультное видение.

— Мощь, коей не обладает и Бураш? — поразился тиран. — Есть ли кто могущественнее бога моря?

— До Бураша тоже были боги, — заметил Рассуман.

— Первые Боги ушли в небытие, — отрезал Ксеноменус. — По доброй воле удалились они в Земли заповедные. А отпрыски их преданы забвению по воле их же родителей. Фарну и Балатуру нет места на нашей земле.

— Истинно, это известно всем, — кивнул Ценобар. — Но все же мы видели некую туманность, скрывавшую от нас события.

Ксеноменус вздохнул, опустив под парчой плечи, а когда вновь заговорил, голос его звучал заунывно:

— Значит ли это, что удельный князек сей завоюет мои владения? Значит ли это, что, бросив вызов моей власти, ввергнет он владения в пучину гражданской войны?

— Со временем мы это узнаем.

Ксеноменус повернулся к говорившему — неопрятного вида толстому человеку с бородой. Халат его был запачкан остатками последней трапезы.

— Говори, Ликандер.

— По нашему общему мнению, Бураш на нашей стороне. И хотя мы и не смогли вовремя предсказать восстание, подавить его пока еще в наших силах.

Ксеноменус приободрился.

— Такие речи угодны моему слуху, — почти весело заметил он. — Как этого добиться?

— Ключ ко всему — Аномиус.

— Опасный ключ, — вставил Ценобар, но замолчал по мановению руки Ксеноменуса.

— Истинно опасный, — поддержал его толстый ведун. — Но против всех нас вместе он выдюжить не сможет.

— Он убил Зыфарана, — вступил в разговор третий. — А меня изувечил.

Ликандер взглянул на выставленную в качестве доказательства сухую руку и продолжал:

— Ты быстро поправляешься, Андрикус. Рука твоя скоро будет в порядке. А я настаиваю на том, чтобы мы им воспользовались.

Ксеноменусу не понравилось, что в споре ведуны забыли о нем, и он резко хлопнул в ладоши.

— Ты, хоть и пораненный, все же вышел из битвы живой, Андрикус, — сказал он, — а я до сих пор оплакиваю кончину Зыфарана. Но мне бы хотелось услышать ваше мнение о том, как ничтожный предатель может помочь нам одержать победу над мятежниками, если мы даруем ему жизнь.

Ликандер пригладил бороду, стряхивая крошки, и сказал:

— В вопросе сем между нами нет согласия. Кто-то, вроде меня, убежден, что надлежит нам воспользоваться Аномиусом, дабы снять заклятия, коими помог он эк'Хеннему. Другие же полагают, что это слишком опасно.

— Но ведь вы все служите мне! — воскликнул Ксеноменус. — Правильно ли я говорю?

— Безусловно, — подтвердил Ликандер.

— Преданность наша не подлежит сомнению, — заверил Ценобар. — Но все же, освободить Аномиуса?.. Его надо было умертвить сразу, как только мы взяли его на Шемме.

— В таком случае мы никогда не завладеем Файном, — возразил Ликандер. — Ибо Аномиус — единственный, кто может открыть нам путь туда.

Ксеноменус опять хлопнул в ладоши.

— Я готов выслушать ваши соображения, — заявил он. — Мятежники крепчают день ото дня. Ежели Аномиус в состоянии помочь нам, то, я уверен, всемером вы сможете навести на него чары, кои обезвредят его.

— Это возможно, — заверил его Ликандер.

— Дозволено ли будет сказать мне? — спросил Ценобар. Тиран кивнул. — Я согласен, без Аномиуса взятие Файна — дело продолжительное и кровавое; я также уверен, что с его помощью разгромить мятежников будет проще и быстрее. Но я не склонен считать, что это — самый мудрый путь. Боюсь, что, освободив Аномиуса, мы выпустим на свободу зло много большее.

— Туманные предсказания, — хмыкнул Ликандер.

— Туманные, верно, — согласился Ценобар. — Но весьма зловещие.

— Тогда просвети нас, — попросил Ксеноменус. — Что значат предречения сии?

— Это выше меня, повелитель, — признался Ценобар и нахмурился, услышав смешок Ликандера, прикрывшего рот рукой. — Единственное, что я могу сказать, так это то, что освобождение Аномиуса может привести в движение силы куда более опасные, нежели восстание.

— Что может быть опаснее мятежа? — Ксеноменус смотрел Ценобару прямо в глаза, и тот не нашелся что ответить, а лишь склонил голову, когда тиран жестом приказал Ликандеру продолжать.

— Повелитель, — заявил толстяк, выступая на шаг вперед, словно не желая, чтобы его смешивали с другими колдунами, — нам ведомо, что Аномиус наложил такие чары на Файн, что взять его практически невозможно. Нам также ведомо, что Кешам-Вадж мятежники взяли лишь благодаря его колдовству. Дабы отвоевать назад второй и захватить первый, нужно время и много-много жизней. А тем временем Сафоман будет только крепчать. Уже сейчас удельные колдуны бегут к нему на помощь.