Тёмная лощина - [11]

Однако статуи просто так не оживают, так что, возможно, это была не статуя. Может быть, это был просто парень, одетый в костюм сатира? Сначала я думал, что он просто волосатый человек, пока не увидел рога, уши и копыта. Но могли же это быть реквизиты?! Их достаточно легко сделать! Годом раньше я посетил слет любителей ужасов, фэнтези и научной фантастики и видел весьма убедительные костюмы: люди, одетые как эльфы, рыцари-джедаи и даже клингоны. В любом тематическом магазине за несколько баксов можно купить накладные уши, как у вулканцев из «Звездного Пути». У Шелли просто появился новый парень, которому по вкусу предаваться утехам на открытом воздухе! Один из тех, кто любит наряжаться в животных и участвовать в оргиях. В СМИ их зовут «фурри». Наверно, они заранее планировали встретиться в лесу. Думали, что лощина — красивое, уединенное место, где они смогли бы развлечься без свидетелей. Если только не учитывать меня и Большого Стива, случайно наткнувшихся на парочку прямо посреди минета.

«Или золотого дождя», — подумал я, вспомнив, как он мочился прямо на лицо Шелли. А потом и на свое. Еще он мог быть бисексуалом или увлекаться сексом втроем. В конце концов, он пригласил меня присоединиться. Кстати, еще один важный момент: он говорил на чистом английском. Что касается камня, превратившегося в плоть, наверное, это была игра света. Мираж. Там, откуда я наблюдал, было довольно темно, а в лощине ярко светило солнце, так что глаза вполне могли меня обмануть. В этих объяснениях был смысл.

В итоге я сказал себе, что это просто чувак в костюме. Хотя и не поверил ни единому слову.

Тем не менее нужно было двигаться дальше. У меня была задумка книги, которую следовало воплотить в жизнь. На стерео играл «Achtung Baby» от U2. Я попытался забыться в мелодии, услышать слова, но ничего не произошло. И хотя руки перестали трястись, пальцы всё еще не двигались. Я налил еще одну чашку кофе, глубоко вздохнул и сел. Курсор моргал, как глаз.

Я показал ему средний палец.

К тому времени Большой Стив догрыз кость и улегся, свернувшись калачиком, под столом. Вскоре он глубоко задышал. Быстро же он уснул. Видимо, для себя он уже решил, что мы сегодня видели.

Я снова хрустнул костяшками пальцев, а затем набрал: «ГЛАВА ПЕРВАЯ».

— Прекрасно, — сказал я своей музе. — Начало великолепное. Дальше что?

Пятнадцать минут тупого сидения, гипнотизирования курсора и сигареты за сигаретой. Я не верю в творческий кризис, термин, используемый авторами для описания дней, когда они не могут найти слова или идею. Творческий кризис — не что иное, как удобное оправдание лени. Напоите меня и запустите в комнату, полную писателей или редакторов, и вы услышите, как я говорю это снова и снова. Если вы пишете как я, пишете, чтобы оплачивать счета, иметь крышу над головой и еду на столе, вы не можете позволить себе творческий кризис. Это похоже на любую другую работу — вы появляетесь, свистит звонок, и вы начинаете работать, хотите того или нет. В противном случае вы просто ленивая задница, которая полагается на веру, что супруга принесет домой бекон.

Я не верил в творческий кризис, но, черт возьми, я не смог ничего написать этим утром. Я пытался пойти напролом, но слова не шли. Все мысли о гражданской войне, которые у меня были и которые я обдумывал всю зиму, испарились. Я не мог вспомнить ни одной, и когда мозг истощился, осталась только головная боль. В конце концов, после продолжительного периода бездействия включилась экранная заставка.

Смирившись с тем, что слов сегодня не будет, я вышел в Сеть и проверил электронную почту.

Ничего нового. Несколько читателей поделились мнением о моих книгах. Я ответил каждому: благодарил за добрые слова; извинялся, если истории им не понравились, и предлагал дождаться моего следующего романа. Написала редактор. Спрашивала, когда она сможет прочесть что-нибудь новенькое от меня. Я солгал, ответив, что всё замечательно, работа кипит, и я буду рад выслать первые три главы в ближайшее время.

Головная боль усилилась до такой степени, что не удавалось сосредоточиться даже на электронной почте. Я застонал от раздражения. Большой Стив открыл один глаз, посмотрел на меня и снова заснул. Я вновь открыл файл и попытался что-нибудь написать, но единственным, что двигалось на странице, был курсор. Он моргал.

— Да пошло оно.

Я выключил компьютер, вышел на улицу и спустился к заправке на углу купить сигарет. Погода всё еще радовала, но мое настроение уже испортилось.

Динамик сверху защебетал, когда открылись двери. Лесли Вандеркамп стояла за кассой точно так же, как и в любой другой будний день с восьми до пяти. Каждый месяц она красила волосы в новый цвет. Еще вчера ее шевелюра была рыжеватой, а сегодня уже ярко-розовой.

— Эй, Адам, — она улыбнулась и надула пузырь из жвачки.

— Классные волосы, — сказал я.

— Благодарю. Покрасила вчера вечером.

— Весьма розово.

Она рассмеялась.

— Уже начал писать новую книгу?

Я открыл холодильник и взял бутылку лимонада.

— Лучше не спрашивай.

— Так плохо, да? — она рассчитала клиентку, покупающую лотерейные билеты и бензин, а я встал в очередь. Мне нравилась Лесли. Она была матерью-одиночкой в свои двадцать с хвостиком, ее сыну было два года. С его отцом она познакомилась в одном из баров Мэриленда — это была их единственная встреча. Он погиб в автокатастрофе спустя два дня, накачанный алкоголем похлеще, чем пивоваренный завод.