Темная комната - [53]

– Это-то мне в этой фотографии и нравится.

Так сказал Михаэль Мине, впервые показывая ей снимок.

– Понимаешь, ему полагалось бы смотреть вперед. А он смотрит только на меня.

Говоря это, Михаэль покраснел, а Мина расхохоталась, но она видела, что он прав. И Михаэль улыбнулся, несмотря на багрянец на щеках, потому что он тоже это видел.

На второй фотографии они сняты незадолго перед тем, как Миха пошел в школу. Незадолго до смерти опа. Эта фотография цветная, сделана за семейным столом, опа без пиджака, а Михаэль в пижаме – оранжевой с голубым.

– Пора было ложиться спать. Я пришел сказать «Спокойной ночи», а опа разрешил мне остаться.

На снимке Михаэль сидит, болтая ногами, у опа на коленях и улыбается в объектив. За ними, повернувшись лицом к камере и подняв бокал, хохочет дядя Бернт. Опа обхватил Михаэля руками за живот и тоже улыбается, но в камеру не смотрит. Он видит только мальчика, сидящего у него на коленях; на столе оставлены снедь и вино, и фотограф снова позабыт.

* * *

Почему не раньше?

Новый вопрос вертится у Михи в голове.

Я давно должен был этим заинтересоваться.

* * *

В субботу после обеда Миха с Миной едут к ее родителям. Это недалеко, но на улице холод, поэтому они садятся в автобус. С утра Мина купила булочек, и из бумажного пакета, что у нее на коленях, аппетитно пахнет сладким. Мать Мины обожает немецкие булочки; по мнению своего мужа, чересчур.

Он приехал сюда тридцать лет назад, работал, как вол, копил деньги, чтобы перевезти к себе жену и детей. Его семья, его корни в далекой стороне, но работа, круг общения, внуки – все в Германии, все – в пяти минутах езды друг от друга.

Минин отец говорит: «Я турок, этого не изменишь». Германия – страна расистская, этого не изменишь. Это не претензия с его стороны. Он говорит это не для того, чтобы мне стало неловко. Михаэль успокаивает себя и все-таки не знает, куда себя деть. Он сидит с яблочным соком в одной руке и печеньем в другой, зажатый с трех сторон. Отец Мины смотрит на него и улыбается.

– Миха, сынок, страна, в которой мы живем, и хорошая, и плохая.

* * *

Они меня любят, Минины родители. Любят моих родных. Они хотят, чтоб мы поженились. Ее мать мне сказала. Она попросила меня поговорить об этом с Миной, но Мина отказала.

Этим вечером Михаэль спросил ее снова, когда они шли домой через парк.

– Нет.

Улыбнувшись, она взяла его за руку.

– Я не хочу выходить замуж. Ты же знаешь.

Михаэль все время ее спрашивал, и она всегда отказывала. Но теперь это беспокоит его не так, как прежде.

– Ты турчанка или немка, Мина?

– О боже. Именно об этом отец говорил на кухне? Я просто уверена.

– И все-таки мне интересно. Могла бы ты определить, немка ты или турчанка?

– С точки зрения гражданства или с точки зрения меня самой?

– Тебя, разумеется. Забудь о гражданстве.

– И то и другое. И турчанка, и немка. Все вместе.

Хохочет.

– А в первую очередь? Немка или турчанка?

Мина смотрит на него. Под деревьями темно, но Миха видит, что она улыбается.

– Обещай, что не скажешь моему отцу. И моим братьям.

– Обещаю.

– Немка. Немка-турчанка:

Опять хохочет.

– Представляешь, какое было бы у отца лицо, услышь он такое? На первом же самолете – в деревню и замуж за первого попавшегося кузена.

– Даже так?

– Во всяком случае, это бы ему не понравилось.

– Нет.

– А ты как думаешь, кто я?

– Немка-турчанка.

Она кивает с довольным видом. И Миха кивает. Но про себя думает: «Турчанка-немка», – и это его беспокоит. Это беспокоит его и наутро, когда он выходит из дома.

* * *

Следующие две недели Михаэль ежедневно после школы ходит в библиотеку. Мине говорит, что готовит учебную программу на будущий семестр. Он боится ей сказать, чем занимается на самом деле. Вдруг он найдет деда Аскана в одной из книг, вдруг бросит все прежде, чем найдет его? Он молчит и по той, и по другой причине. По обеим сразу.

Waffen SS. Элита армии. Герои передовой. У Михаэля целый список их побед: Демьянск, Харьков, Курск. На листах воображаемых карт в голове Михаэля появляется все больше имен, новых дат и связей. Но с ними удлиняется и список преступлений. Oradour, Le Paradis. Еще тогда, когда они уничтожили варшавское гетто.

Теперь он читает систематично, не так беспорядочно, как прежде. Он изучает книги так же, как вычерчивает в уме свои воображаемые карты: читает сноски, находит ссылки на другие книги, статьи, смотрит по каталогу. Если они есть в наличии, читает. Если их нет, вносит в отдельный список, чтобы потом, когда-нибудь, поискать в других библиотеках. У него скопилась уже стопка блокнотов.

На фотографии тяжело, мучительно смотреть, и все-таки Миха нарочно их отыскивает. Целая обойма улик – вклейка посередине книги. Описания, объяснения бледнеют рядом с тем, что раскрывают снимки.

скулы

нос

лоб

манера держать сигарету (прятать ее в ладонь)

Миха не находит дедова лица. Молодой Аскан Белль. Все – молодые немцы с автоматами и евреи – кажутся на него похожими и ни один не похож по-настоящему.

* * *

Луиза старше. Она помнит опа лучше меня.

– Он был пьяница. Орал, бил стекла, гадил в постель.

– Ты это помнишь?

– Не я. Танта Инга. Бернт рассказывал ей, а Инга мне. С нами он был милый. Картинки рисовал. Танцевал со мной, учил вальсировать. Я думала, что он замечательный дедушка, я его любила.