Тем летом - [2]

До развода мои родители не всегда предпочитали решать конфликты тихо и спокойно, но на этот раз их молчание буквально сводило нас с ума, делая разрыв настолько нервным, насколько он мог бы быть. Мама, как и Эшли, унаследовала необычайную неуравновешенность, которая досталась ей еще от бабушки. Ее бабушка – моя прабабушка – была любительницей драматических сцен, и, что бы ни происходило в семье: развод, воссоединение, скандал, тайны – она всегда устраивала из этого кошмарный хаос. А вот мы с папой были спокойнее, реагировали на происходящее без лишних эмоций, и, если мама с Эшли часто просто не могли спокойно воспринять что-то, то мы с папой как бы уравновешивали их, беспокоясь тихонько, про себя. Теперь, когда папа ушел, баланс был нарушен.

- Ну как, ты собираешься?

Это была Эшли. Сестра стояла в дверях кухни в носках и длинной футболке. Один лишь взгляд на нее – и я вспомнила всё о том, как ненавижу свой рост и свою костлявую фигуру. В двадцать один моя сестра была ростом пять футов четыре дюйма (* это примерно 162 см в переводе на наш рост), а ее фигура была аккуратной и хорошо сложенной. Хотелось бы мне родиться с телом Эшли! Маленькие ножки, идеальные волосы, милое миниатюрное личико – разве кто-то отказался бы от такого?! В моем возрасте она уже была выбрана в качестве Мисс популярность в школе, встречалась с капитаном футбольной команды (затем бросив его) и была одной из самых ярких девчонок в команде болельщиц. Она была той, кто стоит наверху пирамиды, той, кого легко поднимать и подкидывать в воздух, той, кого легко качать после выигранного матча. Я помню Эшли в ее форме болельщицы: короткая синяя юбка, помпоны в руках, вот она бежит по полю под одобрительные крики зрителей. Знаете, со стороны жизнь Эшли казалась мне жизнью Барби, настолько популярной и идеальной была моя сестра, вокруг нее всегда было много друзей и знакомых, и она постоянно встречалась с каким-нибудь симпатичным парнем. Не хватало только Дома Мечты и пурпурного автомобиля.

Эшли слегка нахмурилась, поймав мой изучающий взгляд на себе. Она уже успела хорошо загореть, и на ее левой лодыжке была отчетливо видна ярко-желтая татуировка, бабочка, которую она сделала во время каникул на пляже Миртл, когда напилась после выпускного два года назад. В то время моя сестра была настоящей дикаркой и бунтовщицей, но сейчас она очень изменилась.

- Нет, не думаю, что я поеду, - сказала мама. – Вряд ли это хорошая мысль.

- Поедешь куда? – спросила я.

- Она пригласила тебя, - зевнула Эшли. – В конце концов, если бы она не хотела, чтобы ты пришла, то и не стала бы делать этого.

- Куда пригласила? Кто? – снова спросила я, но, разумеется, никто не слушал, и ответ мне был очередной треск льда.

- Я не поеду, - твердо сказала мама. – Это глупо, и я не собираюсь… - она остановилась на полуслове и махнула рукой.

- Ну и ладно, - отозвалась сестра, в ее голосе прозвучала обида.

- Да о чем вы? – возмутилась я чуть громче. Не так уж приятно, когда ты что-то говоришь, а тебя никто даже не замечает!

- О свадьбе твоего отца, - ответила мама. – Лорна прислала мне приглашение.

- Правда?

- Да.

Мамин ответ был кратким, но по ее тону я поняла, что она думает. «Метео-зверушка Лорна, совершенно не понимающая, что является уместным – и в какое время». Впрочем, Лорна действительно иногда делала вещи, вызывающие вопросы. Однажды она сказал мне, что, если я захочу называть ее мамой, это будет нормально, ведь «мы теперь станем одной семьей», а на Рождество прислала нам открытку. Тогда мы все сидели за столом, и мама держала карточку в руке с самым мрачным выражением лица, какое я когда-либо у нее видела. Она не произнесла ни слова, а потом отправилась в сад и провела там сорок пять минут, перекапывая клумбы и выдирая сорняки, один за другим.

Мне казалось, что Лорна просто глупа, временами даже тупа. Мама придерживалась того же мнения, только в чуть более резкой форме, но озвучивала свою точку зрения очень редко, чтобы не злить Эшли, которая терпеть не могла какую бы то ни было критику в адрес папы. Я совершенно точно знала, что никогда не буду называть мамой женщину, которая всего лишь на пять лет старше моей сестры, а ее открытка, посланная моей маме – просто признак дурного тона.

Но все же, независимо от наших мнений, мы с Эшли были дочерьми Мака МакФайла, а значит, не могли не прийти на его свадьбу. А вот мама спокойно могла остаться дома, когда сестра и я, одетые в одинаковые розовые сверкающие платья подружек невесты, готовились ехать в церковь, чтобы разделить с папой это счастливое событие.

Когда мама предложила сфотографировать нас, я почувствовала, что виновата перед ней, просто потому, что стою напротив в этом дурацком платье, выбранном Метео-зверушкой, и вот-вот уеду на свадьбу, где все та самая Метео-зверушка будет главной звездой дня. А вот Эшли, наверное, хотелось поехать – и не просто потому, что так «было нужно». Но, как бы то ни было, в том, чтобы оставлять маму дома, было что-то невыносимо тяжелое. Я знала, что она пойдет в свой маленький садик и проведет день, заботясь о цветах, но… Мне хотелось взять маму за руку и потянуть за собой – или же остаться дома с ней, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой.