Telum dat ius ...[оружие дает право] - [13]

Она походила по комнате взад–вперед, нерешительно постояла у двери, толкнула ее и вышла на лестницу.

Вверх по ступенькам бодрой рысью бежали Гарри с Роном. Гермиона, стараясь не встречаться с ними глазами, пропустила парней наверх. Рон, пробегая мимо, демонстративно отвернулся. И хорошо. Так проще. Гарри кивнул ей торопливо. Сразу видно, какая–то идея в голову пришла: лицо отстраненное, взгляд отсутствующий. Интересно, что он задумал? Опять бомбить кого–то, наверное.

Странно, но сегодня эта мысль не вызвала раздражения. Первая острая реакция на то, что ее друг начал разбираться с Пожирателями их же способами, уже притупилась. Пока не ощутишь себя жертвой этих ублюдков, пока сам не побудешь в шкуре пытаемого — не поймешь тех, кто решился на жесткую борьбу. А ведь Гарри пытали еще на четвертом курсе. Воландеморт. Потом на пятом — Амбридж. А сколько случаев боли и мучений было до этого? Трудно вспомнить, чтобы три месяца подряд он не оказывался однажды весь в крови. А неотомщенные потери? Дамблдор, Сириус, Добби. Хотя, уже частично отомщенные. Насилие — это, конечно, плохо. А вот бороться с ним без ответного насилия в реальной жизни почему–то не выходит. Сколько красивых теорий: пацифизм, непротивление злу, ударили по правой щеке — подставь левую… А на деле — убийцы только входят во вкус! Чем больше им поддаешься, тем больше они зверствуют и наглеют. Только жесткий отпор приводит их в чувство. И то не всех. Таких, как Беллатриса, только могила исправляет.

Все. Решено. Принимаю методы борьбы, которые начал практиковать Гарри. Помогаю ему уничтожать Пожирателей. Стараюсь делать все, чтобы от этого не страдали невиновные.

С чего начать? Загляну, пожалуй, к Оливандеру. А ребята не туда пошли? Нет, они выше. Значит, к Биллу. Тот уже второй день на чердаке возится. Что–то мастерит. Вот дверь. Стучу и захожу.

— Здравствуйте, мистер Оливандер. К вам можно?

— Заходите, мисс Грейнджер.

— Я, может быть, не вовремя? Как вы себя чувствуете?

— Бывало и лучше, но жить можно. Вы любезно пришли навестить меня, или у вас ко мне дело?

— Навестить, конечно. Но не буду обманывать, есть и вопросы, на которые мне, кроме вас, никто не ответит.

— Ну, давайте вопросы. Будем считать, что вы меня уже навестили.

— Мистер Оливандер, Гарри, получив вашу чудесную палочку, сразу бросился ее применять. Разумно ли это? Не надо ли было сначала ее изучить, а потом уже … воевать.

— Мисс Грейнджер, если бы существовала необходимость изучения, то я обязательно указал бы на нее нашему юному герою. Но нет. Учиться пользоваться палочкой не надо. Наоборот, постоянная практика использования многократно усиленных заклинаний необходима и обязательна. Помните, что я говорил о взаимоотношениях палочки и мага? Маг учится у палочки, палочка учится у мага. Эти процессы протекают одновременно и зависят друг от друга. Я тысячу раз говорил министру, что возраст одиннадцати лет безнадежно велик для правильного развития мага. Надо начинать в восемь, шесть и даже пять лет! Спонтанная магия упирается в отсутствие магического посредника и выбрасывается по мере накопления. Это нарушает нормальное развитие магических способностей. В результате мы имеем массу слабых волшебников, которые своего Патронуса создать не могут! Фиделиус для них проблема, видите ли! Мне отвечали, что такая политика снижает риск появления могучих темных волшебников. А это ведь бред! Чистокровные семьи покупали у меня палочки для своих пятилетних детей. Прятались за высокими стенами от министерства и обучали их по полной — сами или нанимая учителей. А полукровки и дети с немагическим происхождением, облепленные магическими следилками и оповещалками, боялись «Люмос» сказать, чтобы их семьи не оштрафовали!

Гермиона была ошарашена. Нет, даже не так — она была раздавлена! Это же чудовищно! Она судорожно искала аргументы для возражения старому мастеру и не могла найти. Все ложилось строчка в строчку, буква к букве. Да хотя бы вспомнить Драко Малфоя. Он ведь уже многое знал и умел, когда поступил в Хогвартс. И заклинания, и полет на метле. И многие другие слизеринцы тоже. Слизерин был одним из самых мощных факультетов, хотя и не афишировал этого. Они вели себя, как каста. Да они и были кастой. И обнаружить свои знания им мешали не тупость и спесь, а жесткие указания родителей. Так вот где отгадка. Не в чистой крови, а в своевременном развитии. Все, как всегда. Глупый запрет министерства спровоцировал раскол в магическом мире на чистокровных и маглорожденных волшебников и обеспечил Воландеморта армией, на какую он и рассчитывать не мог бы. Они сами создали своего худшего врага.

— А почему не возражали директора Хогвартса?

— Я возражал, мисс Грейджер! — раздался негромкий голос справа. Гермиона повернулась. С портрета на нее с грустной улыбкой смотрел профессор Дамблдор.

* * *

— Это очень опасно, — в третий раз повторил Билл, разматывая какую–то медную нить. — Ты действовал в глуши, вдали от оживленных магических районов, а это — Лондон!

— Надо замаскироваться. Только и всего, — возразил Гарри, придерживая причудливую металлическую сетку, которую они натягивали под крышей дома.